Скульптуры Зандана Дугарова вызывают в памяти отдаленные времена палеолита, неолита, когда жиром и кровью обмазывали идолов, поклонялись им, приносили жертвы. У его изделий та же простота и законченность форм, зримая тяжесть, затягивающая глубина.
В мастерской Зандана густая белая пыль от шлифовальной машины, поневоле спрашиваю, а нельзя ли эту трудоемкую и механическую работу поручить кому-нибудь?
– Есть два подхода, – отвечает Зандан. – Первый – некто делает модель, исполнитель, профессионал своего дела, исполняет. Пример яркий – Лоренцо Бернини, период барокко, как продолжение Возрождения, французский абсолютизм. Он даже облака из мрамора делал, точнее, не он сам лично, а мастера-исполнители по его эскизам, идеям. Другой – Микеланджело, титан. Делал все сам. Камень выбирал, инструмент ковал свой, железо для инструментов сам выбирал. Начинал как каменотес в детстве. Были ученики, подмастерья – подипринесипошелнафигнемешай, негры в общем. Достиг мастерства высочайшего, а потом начал делать скульптуру из камня. Периоды «Пьета», «Давид», потом Рабы. В конце жизни «Снятие с креста» и т.д. На взгляд обывателя грубые, непонятные. Это ему приписывают – отрубить от камня лишнее. Так и я беру какой-нибудь окатыш непонятный (обычно у меня тот камень, что китайцы, например, не взяли бы, им чаще всего нужен товарный, для массового потока), и в общих чертах уже все видно, начинаешь резать – само выходит.
– Первобытное искусство тебя вдохновляет. Правильно мне показалось?
– Да. Тогда все было по-честному, делали из потребности, потребности души, что ли. Творчество – от «творить», искусство – от «искус, искушать». Сейчас творчества нет. Есть самовыражение – как опорожнение кишечника, и дерьмо продается дорого, как произведения искусства. Подвели под это серьезное обоснование, кстати, самые успешные художники contemporary art на сегодня – люди с философским образованием, профессиональные «засератели мозга», маркетологи в сути своей. Продажа дерьма, как смысл маркетинга.
– Откуда эта «золотая» серия? Колесница, налим, Гаруда? Классные работы! (По картинкам сначала подумал, что фигурки золотые, размером с котенка, оказалось – бронза и, если в руках подержать, увесистые такие кабанчики. Но все равно впечатление, что золото, очень сильное).
– Имеется общая концепция, направление, как уже отметил, «принцЫп». Узкие глаза, широкая морда не есть еще бурятская скульптура. Особенно молодежь, недоуки (недоученные), поглядев работы Даши Намдакова, думают, что чем страшнее морда, чем несуразнее, тем ближе к сути шаманского, бурятского. А базы нет, в голове вакуум.
Помня, что Зандан Дугаров председатель Регионального общественного фонда возрождения старобурятского искусства «Буряад зураг», участвовал по линии фонда в реставрации Цугольского и Агинского дацанов, спрашиваю, что такое буряад зураг?
– Буряад зураг – бурятская живопись, как и монгол зураг – монгольская. Начало исконно одно, принципы основные. Влияние китайцев, ламаизма. Дальше – принципиальная разница: монголы прошли феодализм, разделение труда – появились сословия, касты, классы, были под китайцами плотно, были плотно ламаизированы. У бурят осталось первобытное, естественное, не было ремесленничества, поэтому бурятское – оно живое. Форма китайского искусства очень ремесленная, но зато много скрытого смысла, не каждый постигнет, как на нефрите – работы высокоремесленные, но суть – просто оболочка сущности для поклонения. Или вообще оставляют, как есть, если увидят тайный смысл. Буряад зураг сохранился, но во многих носителях, каждому по своей мере. Это как из одного большого сосуда разлить во множество мелких, кому больше, кому меньше. Лубсан Доржиев – фигура! Хотя есть ремесленническое, суховатое, наверное, влияние «муслиманского». Он долго жил в Туркмении.
Фонд «Буряад зураг» – общественная организация, не ООО, не ЗАО, не ОАО. Когда начали возвращать церкви имущество, параллельно встал вопрос о восстановлении дацанов. В Агинском дацане ветер гулял да коровы. С Цугольским проще, при военных сохранился хорошо, с него и начали реставрацию, а «локомотивом» отец был (Даши-Нима Дугаров, известный бурятский художник. – Прим. авт.). Ездили с выставками по стране, по миру. Бурятию, бурят и в России-то не знали, Байкал – да, Улан-Батор – да, а Улан-Удэ – нет, вот и объясняешь, что это между ними где-то, что Швейцария в Тарбагатайский район два раза войдет.
Фонд живет, работает. Есть решение фонда об открытии школы-студии по скульптуре, по обработке камня, летом давал объявления – уже появились желающие.
– Школа, армия, Мухинка, Москва, Улан-Удэ, – что они тебе дали в человеческом и творческом плане? Или в детстве все закладывается?
– Конечно, можно раскидать причинно-следственные связи, какие уроки вынес из каждого конкретного случая, но это, наверное, получится глупость. Как есть два вида зрения: фокусированное, то есть обычное, обывательское, видеть детали все, но по отдельности, и нефокусированное – увидеть все в целом одним взглядом. Этому учат художника или он уже рождается таким.
Скульптуры Зандана Дугарова напоминают мне снаряды, нацеленные в недалекое футуристическое завтра, когда машинные сущности окончательно прикипят к своим андроидным оболочкам.
В наше время, когда люди дожили до того, что все хотят быть роботами, его искусство не кажется таким уж мирным, природным, невозмутимым и углубленным в себя. Нет, оно определенно упирается, для прочности став чем-то вроде каменной глыбы. Не сойти ему с места.
