Восемь лет из тех 17, что Кирсан Илюмжинов возглавляет Калмыкию, республика была самым известным внутренним офшором России.
Правда, качество жизни калмыков от этого повысилось не очень заметно — если, конечно, не считать шахматный городок «Чесс-сити» да огромный буддийский храм с золотыми статуями в Элисте. Но у Илюмжинова, полномочия которого истекают в этом году, и сейчас полно амбициозных проектов. В интервью «Ведомостям» непотопляемый губернатор рассказывает, как обустроить в калмыцкой степи местный аналог «Сколково» и вьетнамский чайнатаун в придачу.
— В этом году исполняется 15 лет, как вы руководите международной федерацией шахмат FIDE. Что было сделано за это время?
— Когда меня избрали президентом FIDE, в своей программе я поставил несколько задач: вывести организацию из политического и финансового кризиса, объединить шахматный мир и сделать шахматы олимпийским видом спорта. Все это я выполнил. В 1999 г. в Сеуле на генассамблее Международного олимпийского комитета (МОК) шахматы были признаны олимпийским видом спорта, а FIDE — единственной международной организацией, представляющей интересы шахматистов.
Мы преодолели финансовый кризис: на счете FIDE не было ни доллара, а сейчас годовой бюджет организации — $10 млн. Недавно мы поздравили Вишу Ананду, я ему вручил чек на 1,2 млн евро, а Веселину Топалову — на $700 000. Политический раскол мы преодолели в 2002 г., когда в Праге [Анатолий] Карпов, [Гарри] Каспаров, [Владимир] Крамник и другие ведущие шахматисты подписали соглашение с FIDE о том, что они не претендуют на шахматную корону чемпиона мира, которая становится собственностью FIDE. Тогда же Профессиональная лига чемпионов Каспарова, созданная им в начале 90-х в Нью-Йорке, прекратила существование.
— Но Карпов обвиняет вас в том, что вы коррумпировали FIDE…
— Карпову еще предстоит дать объяснение по этому поводу перед комиссией по этике FIDE. За 15 лет у нас не было ни одного коррупционного скандала. После признания шахмат в качестве олимпийского вида спорта на всех наших турнирах есть инспекторы от МОК. А вообще, мы единственная спортивная организация мира, у которой бюджет опубликован на сайте и все траты можно в режиме онлайн отслеживать. У меня даже нет права подписи на финансовых документах. Ее ставят генеральный казначей американец Найджел Фриман, который избирается съездом, и исполнительный директор Дэвид Джаред, возглавлявший один из инвестиционных фондов Англии.
— Так где вы перешли дорогу Карпову?
— Карпов и Каспаров хотят вернуться к старой системе, чтобы чемпионы диктовали условия. А я говорю: FIDE — это организация не для чемпионов, у нас члены 170 стран мира. Когда в 1995 г. я встретился с [тогдашним президентом МОК Хуаном Антонио] Самаранчем, первое, на что он обратил внимание, — что шахматы недемократичный спорт. У него в голове не укладывалось, что на Олимпийских играх предыдущий чемпион откажется соревноваться под предлогом, что его не устраивают кроссовки, которые он сегодня надел, арбитр не тот и т. д. На партию в Рейкьявике Бобби Фишер пришел: поменяйте мне кресло. И ему из Нью-Йорка везли его кресло. Из-за конфликта Каспарова и Карпова шахматы стали превращаться в салонный вид спорта для избранных. Доходило до того, что люди покупали билеты, а гроссмейстеры в один ход е2 — е4 соглашались на ничью. Естественно, спонсоры уходили. В футболе за это болельщики растерзали бы, а шахматистам все прощалось, потому что шахматы были очень политизированы: матч Бобби Фишера и Бориса Спасского был борьбой капитализма и социализма.
— Но сейчас же такого противостояния нет.
— Время ушло, но они хотят контролировать политически. Еще великий Василий Смыслов мне говорил: шахматисты — эгоцентрики. Когда гроссмейстеры добираются до матча на звание чемпиона мира, они начинают думать, что они способны считать на несколько шагов [вперед] не только на шахматной доске, но и в жизни.
— Карпов уверяет, что его поддерживают западные страны.
— Его финансируют американские бизнесмены, он этого не скрывает. Не думаю, конечно, что Барак Обама сказал [им это делать]… Но они хотят использовать FIDE как политическую площадку для своих целей.
— Каких целей?
— Вполне возможно, чтобы дискредитировать Россию. Западные страны уже начали думать: эти двое русских бодаются, давайте своего неконфликтного назначим.
— А 14 мая что произошло? СМИ передали, что наблюдательный совет Российской шахматной федерации (РШФ) Карпова поддержал.
— 14 мая должно было состояться заседание наблюдательного совета в Гостином дворе. Туда половина приехала, а другая нет, потому что [председатель правления РШФ Александр] Бах сказал: подъезжайте на Гоголевский бульвар, туда [председатель наблюдательного совета РШФ, советник президента РФ Аркадий] Дворкович пришлет автобус, чтобы ехать в Гостиный двор. Их завели в здание и начали агитировать за Карпова. Сейчас те, кто там был, отказные пишут. В любом случае заседание нелегитимное, потому что созывать и проводить наблюдательный совет может только председатель. Это все равно что Путин проводит заседание правительства, а часть министров поехали в Бибирево и провели там альтернативное.
— А Карпова кто-нибудь выдвинул из иностранцев?
— Официально пока никто.
— А вам самому за 15 лет не надоело заниматься шахматами?
— Я вижу результат своей работы и хочу довести ее до конца. Коллеги меня в этом поддерживают: в январе в Бурсе у нас было заседание президентского совета, на котором представители 24 стран со всех континентов высказались за то, чтобы я свою программу закончил.
— А что вы еще не выполнили?
— На сегодня МОК шахматы признал спортом. Следующий этап — шахматы должны войти в программу Олимпийских игр: в зимние или летние Игры.
— Ваш знаменитый проект «Чесс-сити» создает мощное впечатление, но такое ощущение, что он простаивает. Сколько на него было потрачено денег?
— Около $100 млн. Он доход приносит: бизнесмены снимают там квартиры, турниры каждую неделю проходят, действуют шахматные школы чемпионов мира Александры Костенюк и Бориса Спасского, который сам давно уже поселился там, масса совещаний разного уровня проводится, только недавно выездное заседание провело Федеральное агентство по труду и занятости, «Деловая Россия», «Связьинвест». Я тоже хотел провести совещание руководителей районов — а там занято. Мэр этого города Мерген Аляев попросил меня за месяц отправлять заявку.
— А какой доход приносит?
— Самое главное, они у меня денег не просят: сами все ремонтируют.
— Но строительство еще не окупилось…
— А оно и не должно было окупиться, оно построено на инвестиционные, а не бюджетные деньги. Но этот проект выполнил свою роль — дал толчок строительному, туристическому бизнесу в Калмыкии. Появилось место, где до 1000 человек могут проводить заседания, в Элисте до этого не было ни одной гостиницы. В 2005 г. Владимир Путин провел в нем заседание президиума госсовета — он тогда прошел [по сити], обалдел и Козаку сказал: «А мне сказали, что Кирсан для госсовета двух стульев не найдет, а тут мини-Швейцария…»
— У вас еще буддийский храм огромный в центре стоит с золотыми статуями. Если честно, на фоне потертых маленьких домишек Элисты это сильный контраст. Может, надо и жилья больше строить для людей?
— Мы не можем сразу город-солнце построить, надо с чего-то начинать. И тем более эти 400 млн руб., что ушли на его строительство, деньги не из карманов налогоплательщиков. Тот же хурал деньги приносит. До 2007 г. у нас не было никакого туризма. Сейчас у нас десятки творческих коллективов и туристических фирм. В том же 2007 году Элисту посетило 100 000 паломников и туристов, а в 2009-м, несмотря на кризис, — 120 000. Это больше, чем население Элисты. Даже в прошлом году [Анатолий] Чубайс с Мишей Абызовым как туристы приезжали. Они на квадроциклах три дня по степи ездили. Для них юрты поставили. Привезли полевую кухню, барана поджарили, два концерта сделали, повели Чубайса в храм — он обалдел. Он был в дацане в Бурятии, но с нашим, говорит, он не сравнится.
— Калмыкия только за счет этого выживает?
— Нет. Сельское хозяйство у нас стало рентабельным за последние 10 лет. Это была первая задача, которую я поставил на посту президента, — возродить животноводство, потому что на 1999 г. оставалось всего 400 000 овец. Сейчас поголовье — 4 млн. По Росстату, 78% мясной породы скота находится на территории Калмыкии. Мраморное мясо производится у нас.
— Недавно на президиуме Госсовета во Внукове вы рассказывали о возможностях использования энергии ветра.
— На днях мы запустили ветряные электростанции. «ГидроОГК» поставила один ветряк на 1,5 мегаватт, еще две — чешская компания ЧГД под кредит Чешского экспортного банка, к концу следующего года их будет не менее 50. Этот контракт был заключен в присутствии Медведева на питерском форуме в 2008 г. Это даст нам 150 мегаватт энергии, и Калмыкия станет единственным регионом в Европе, где 100% электроэнергии будет вырабатываться за счет зеленых технологий. Но потенциал этим не исчерпывается. Немецкая компания «Лормахер» собирается ставить 3000 электростанций, по ее оценкам, в республике можно вырабатывать 10 гигаватт. Это больше, чем Саяно-Шушенская ГЭС — 6 гигаватт. Они называют это калмыкской аномалией. У нас ветряк крутится 70% [времени суток] (в Европе 25% — уже хороший результат) со скоростью ветра 6,5 м в секунду (в Европе — 5 м/с). Еще есть соглашение с компанией «Сименс», они хотят поставить ветряков на 5 мегаватт.
— Вам впору итоги подводить, а вы принялись за новый грандиозный проект — вьетнамский городок. Что это будет?
— Это будет такой вьетнамский чайнатаун в пригороде Элисты. Мэрия Элисты пообещала любой участок земли выделить, но мы решили между аэропортом и железнодорожным вокзалом сделать свободную экономическую зону для вьетнамцев. Построим склады, ангары для организации производства и жилье из камышовых строительных плит. Себестоимость у них низкая, а качество высокое.
— А зачем?
— Тут мы несколько задач решаем. По ТВ все время показывают, как много нелегалов. Они живут в Москве по 50-100 человек в одной комнате, шьют джинсы, уходят от налогов… А родственники во Вьетнаме не знают, что с ними, волнуются. Здесь они будут легализованы — станут получать белую зарплату, миграционные службы будут выдавать им разрешения. Правительство Вьетнама и родственники могут быть спокойны. Для Калмыкии это дополнительные налоги, и работа местным жителям, думаю, тоже найдется.
— А кто будет вкладывать деньги?
— Я предложил президенту Вьетнама, он согласился выделить деньги на это. Сейчас мы ждем министров труда и строительства их страны, чтобы проработать уже технические детали.
— Там будет какой-то особый налоговый режим?
— Да. По законодательству мы можем только на 4% снизить налог на прибыль, на 1% — налог на имущество и на 12% — подоходный налог. Но дело даже не в этом. Сейчас ко мне несколько водочных королей переходят, в том числе мой однокурсник (у него три завода в Рязани и один в Калмыкии). Говорят, замучились с налоговой: «то мой “Майбах” увидят, то еще чего». Он [однокурсник Илюмжинова] несколько лет назад продекларировал доход в $100 млн, из которых $13 млн заплатил налога, так к нему столько после этого начало ходить [чиновничества] с проверками и без…
— Вы их от проверок обещаете защищать?
— От всяких жуликов. А здесь с каждым бизнесменом наше министерство по инвестициям подписывает договор, по которому он из 13% подоходного налога 1% платит на социальное развитие города. А если у него возникают какие-то проблемы, он посылает проверяющих в министерство. То есть мы берем часть ответственности за него на себя.
— Почему вы уверены, что вьетнамцы поедут из Москвы?
— Могут и не поехать, но, если даже 1000 [человек] приедет, уже хорошо. К нам сейчас стали много фирм переезжать из Москвы, например ведущая IT-компания «Астерос». Говорят, нам все равно, где деньги платить, а в Москве аренда дорого стоит, зарплату ниже $500 нельзя платить и т. д. Сейчас связь дает такие возможности, что из любой точки руководить можно.
Даже [президент «Лукойла» Вагит] Алекперов сказал своему финдиректору, который сейчас начинает осваивать Северный Каспий и строит два газоперерабатывающих завода в поселке Артезиан: регистрируйте предприятие в поселке, чтобы прибыль формировалась на территории республики.
— В 1994 г. в Калмыкии была создана первая особая экономическая зона. Этот опыт кажется вам удачным?
— Она называлась зона льготного налогообложения. Я считаю ее работу очень удачной.
Офшорные зоны Ингушетии, Мордовии, где [Михаил] Ходорковский был, погорели, потому что они полезли на федеральные налоги. Мы же предоставляли льготы только по региональным налогам. В результате мы трудоустроили 1500 молодых специалистов, работавших секретарями в фирмах, которые у нас регистрировались. Отремонтировали 235 школ, обеспечили их автобусами, десятки тысяч наших детей пролечили в лучших санаториях страны. Но самое главное, мы вывели капитал из тени. Бизнес хотел верить в государство и заставлять работать белые деньги. Но мешала ужасная система налогообложения. Металлургический завод «Красный Октябрь» в Волгоградской области несколько раз останавливался из-за того, что не было оборотных средств. Когда они зарегистрировались у меня, за счет сэкономленных денег они вложились в производство, обновили оборудование и число работающих. Многие бизнесмены даже среднего уровня не хотят сейчас уходить на Кипр.
— А из-за чего закрыли вашу ОЭЗ в 2002 г.? Не из-за громких ли скандалов вокруг попыток ряда компаний, например ТНК и «Внешнеторговой фирмы РД», незаконно вернуть НДС из федерального бюджета на миллионы долларов?
— Ни один скандал ничем не закончился. Девять раз Счетная палата нас проверяла. Претензий к правительству республики, нашему министерству инвестиций и налоговым органам не было. Мало ли — вы сдали свою квартиру внаем, а ваши квартиранты наркотиками начали торговать. Какие к вам-то претензии могут быть? Просто в центре увидели нашу успешную модель и ограничили возможности регионов манипулировать налогами. Распределение НДС раньше было 50 на 50, сейчас 100% в центр идет. НДПИ — 50 на 50 было, сейчас пропорция — 95 на 5. Раньше у меня «Калмнефть» за счет этих денег целый поселок подняла — остановила пески, деревья посадила, клуб сделала. Теперь они торги проводят, а мне безразлично, кто победит.
— То есть у регионов нет стимулов привлекать инвестиции? Все равно все налоги из региона уходят.
— Скажем так: сейчас они значительно ниже. Но, пользуясь опытом нашей зоны, мы сейчас несколько проектов планируем развивать. Смоленский после объединения банка «Столичный» [и Россельхозбанка] в СБС-агро устроил в Элисте колл-центр на 500-600 человек. Связь позволяет руководить проектами из любой точки страны, при этом в Элисте делать это дешевле, чем в Москве: аренда недорогая, зарплату сотрудникам меньше можно платить. Я с крупными банками договариваюсь, чтобы они у нас разместили свои колл-центры.
Потом, у меня сейчас идея создать свой инноград. Я в газете прочитал и думаю: ни фига себе, я все федеральные налоги платил и меня еще гоняли за это — а тут 0 по всем налогам. Думаю, они без налогов, а я с налогами создам не хуже. Я знаю механизмы. Лучше меня офшоры никто не создавал. Но я хочу другое сделать. 2 июля мы проводим международный мозговой штурм с участием ряда нобелевских лауреатов, известных ученых. Вообще, я считаю, «Сколковых» должно быть много, пусть соревнуются, не всё у государства деньги забирать. Не знаю, какие там ученые будут, но на строительстве, на налогах много там сделают состояний, яхт, самолетов.
— В Сколкове хотят создавать инновации, а вы чего хотите от своего проекта?
— Мы хотим продвигать направление — развитие интеллектуальных способностей человека. Поэтому приглашаем не компании, а мозги. Это задача седьмого технологического уровня.
— Чем вы будете ученых привлекать? Государство, например, строит им в Сколкове супергород…
— У меня есть опыт. Калмыкию раньше никто не знал: степь, ни дорог, ни связи. Боря Немцов писал: приехал в Элисту — нет даже горячей воды. Когда начала работать наша зона льготного налогообложения, в 1995 г. я для приличия попросил своих друзей, которым отдал свои же компании, зарегистрироваться. А в 2001 г. их уже было 3000: «Ренова», ТНК, УГМК, Искандер Махмудов, Олег Дерипаска. По два-три чартерных рейса в день прилетало… Надо лично с каждым говорить, на этом бизнес и строится. Я бы не загорелся этой идеей, если бы с одним светочем науки не поговорил, которого по ТВ несколько раз полоскали.
— Надеемся, это не Петрик?
— Пока не хотел бы об этом говорить раньше времени. Как только все запустим — первое интервью для вашей газеты. Обещаю.
— Медведев сказал, что будет переназначать губернаторов, отработавших больше трех сроков, только в исключительных случаях. У вас подходит к концу четвертый срок, а новых планов и проектов много — не обидно будет оставить все это?
— Ну другой придет. Если бы это был частный проект, может, и обидно было бы.
— Вы хотели бы остаться?
— Я бы хотел, чтобы проекты, которые я начал, в том числе строительство Манычского судоходного канала, были завершены. И я в любом случае собираюсь их реализовать, невзирая на то, останусь я или нет.
— Вы до избрания президентом были успешным и богатым бизнесменом, а сейчас задекларировали доход в 2009 г. лишь около 3 млн руб.
— У меня доходов сейчас никаких нет практически. Все, что видите в республике, в той или иной степени построено на мои деньги. Не было ни одной церкви (у нас 55% буддистов, 35% православных, чуть-чуть мусульман). В 1943 г., когда калмыков выслали, все это было сожжено, ламы репрессированы. Когда меня первый раз избрали, жители просили: черт с дорогами, построй хоть один молельный дом, хоть маленькую часовенку. Сейчас у нас 46 культовых буддийских сооружений, 22 православные церкви, мечеть и католический приход. На свои деньги я каждый год посылал по 10 мальчиков учиться в Индию, Монголию, Бурятию и Загорскую духовную академию.
— А вы подсчитывали, сколько потратили за свое президентство личных средств?
— Около $300-400 млн. У меня в правительстве как-то тоже спросили: где деньги, а я им — вот храм, вот храм. А лет семь-восемь назад за счет моих средств три месяца выплачивалась зарплата врачам и учителям. Шахматы тоже: когда Карпов в Лозанне в матче с Анандом $2 млн выиграл или Каспаров $1 млн получил за игру с компьютером — это все мои деньги были. Дворкович даже смеялся в программе «К барьеру», что эти двое с моей помощью зарабатывали, а теперь на меня же и нападают. Я придерживаюсь той точки зрения, что ни с чем мы в этот мир пришли, ни с чем и уйдем. Я рад, что многие бизнесмены — мои друзья это понимают: Миша Фридман драматический театр в Калмыкии построил.
— Так вы думали о своем будущем, чем хотели бы заниматься?
— Главное — не изменять своим принципам, куда-нибудь да выведет. Я хотел бы помогать стране, как это ни высокопарно звучит. «Единой России», Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву. А в какой должности — все равно.
— Администрация еще не проводила с вами консультаций на этот счет?
— Нет.
— За свою бытность президентом Калмыкии вы успели и поизбираться, и переназначиться. Что легче, на ваш взгляд?
— Я за вертикаль. В 90-е гг. меня жестко критиковали за то, что я принял в республике закон о назначении руководителей 13 районов и Элисты. Такой институт полпредов. Так вот, я всегда говорил: давайте ликвидируем полпредов в России (тогда они еще в каждом регионе были) и избираемость губернаторов. Давайте назначайте губернаторов, но дайте им функции координации региональных отделений федеральных органов. А то что получается: у меня 70% федеральных структур находятся в общей системе управления регионом, а они даже на мои заседания не ходят. Это разрушает вертикаль.
— А потом, если трагедия случается, как в «Хромой лошади», все говорят — виноваты не пожарные, а губернатор…
— Я и сейчас убежден: губернатор должен иметь право подписи при назначении и увольнении руководителя филиала федерального органа.
— Дмитрий Медведев недавно публично назвал Сталина «преступником» и «диктатором». Калмыки при Сталине в 1930-е гг. были депортированы, вы делаете что-нибудь, чтобы люди не забывали этого преступления?
— Я еще в 1993 г. собрал несколько тысяч наших стариков, посадил в поезд и отправил в Сибирь эшелон памяти. На нем было написано: «Народ Калмыкии — с благодарностью народам Сибири». Потому что люди простые не дали нам тогда погибнуть. Мне мама рассказывала — их в тайге выкинули без теплой одежды, еды. Им старушки приносили картошку, брали к себе домой. С тех пор каждый год отправляем такие поезда. Мне как-то позвонил сотрудник Кремля: ты чего, Кирсан, это национализм! Я говорю: наоборот, интернационализм, ну был Берия, но народ тут при чем, мы же едем с благодарностью народу. 2 октября 2009 г. министр культуры Александр Авдеев открывал у нас музей с экспозицией, посвященной этой странице истории: 60% калмыков погибли при депортации. Но вообще мы не акцентируем эту проблему: что было, то было. Надо идти вперед, а не назад все время смотреть. Я против этого.
Гораздо печальнее, что по федеральному закону компенсации за высылку платит регион (у нас это 400 млн руб. ежегодно). Вот и получается — нас выслали в Сибирь, мы вернулись, а теперь сами себе компенсацию за это платим. Это касается не только калмыков, но и чеченцев, ингушей, кабардинцев. Лучше бы не принимали вовсе.
— Почему вы неожиданно в конце апреля решили сменить правительство?
— Это была не смена правительства. Председатель правительства Владимир Борисович Сенглеев попросил по личным мотивам уйти в отставку. В целом же правительство осталось в прежнем составе.
— Оппоненты называют ваш стиль правления авторитарным, указывая на то, что оппозиция почти не представлена в хурале (кроме «Единой России», только одна партия — КПРФ), однажды, в 2004 г., он был вообще разогнан, а редактор единственной оппозиционной газеты «Советская Калмыкия» Лариса Юдина убита, причем заказчики до сих пор не найдены. Справедливо ли такое мнение?
— Видимо, вы не точно информированы. Во-первых, в 2004 г. парламент в отставку не уходил. Во-вторых, и заказчики, и исполнители того злодейского убийства в июне 1998 г. были найдены практически сразу. Как говорится, по горячим следам (по обвинению в убийстве был осужден советник Илюмжинова по правовым вопросам Сергей Васькин, ранее неоднократно судимый. Во время расследования Илюмжинов утверждал, что убитая журналистка занималась коммерческой деятельностью, и отвергал версию политического убийства. — «Ведомости»). А что касается авторитарного стиля управления… Я уже говорил неоднократно, что всегда выступал и буду выступать прежде всего за эффективное управление. И одно из главных условий такого управления — твердая вертикаль власти. Думаю, уместно привести известную фразу Наполеона на эту тему: если о руководителе говорят, что он был добрый, значит, управление было неудачным.
