Художественный руководитель Бурятского театра драмы имени Хоца Намсараева Эржена Жамбалова отвечает на нападки "Московского комсомольца в Бурятии".
После того, как в газете «МК Бурятии» вышла статья «Талантам в культуре – да, семейственности – нет», у меня возникли вопросы: в чем же все-таки дело? За что именно мою семью выставляют отрицательными героями в развитии культуры нашей республики? И кому это нужно на самом деле?
О коррупции...
Меня откровенно удивляет политика газеты «МК» в Бурятии». Это независимая, уважаемая и читаемая газета. Но, неужели руководство издания видит в нас великих коррупционеров, и страшных врагов республики? Что ж, в таком случае я могу только поздравить эту газету с тем, что она «вывела на чистую воду» преступную группировку в лице двух режиссеров и худрука?!
Теперь о спектакле «Недоразумение» Кшиштофа Занусси. Еще до выхода статьи министр культуры Владимир Мединский заявил, что запрет на работу в одном учреждении близких родственников не будет распространяться на творческие должности в учреждениях культуры. Это официальное заявление министра культуры России автор статьи почему-то не учла (от редакции - Постановление правительства России, запрещающее близким родственникам работать в одной государственной организации при условии их непосредственной подчиненности, касается в первую очередь работников Пенсионного фонда, Фонда социального страхования, Фонда обязательного медицинского страхования и других фондов и организаций, созданных для выполнения задач, поставленных перед федеральными государственными органами, в том числе, и в области культуры. Однако это не касается творческих должностей, в частности, должности художественного руководителя театра).
Но вернемся к спектаклю Кшиштофа Занусси. «Недоразумение» - проект предыдущего руководства театра, о чем автор статьи, безусловно, осведомлен. Контракт с польским кинорежиссером был заключен задолго до начала проекта, и не 600, а 800 тысяч рублей, что упоминаются в статье как не оправдавшие себя расходы, составляют только гонорар господина Занусси за постановку. А еще были траты на поездку актеров в Польшу, их проживание, питание, постановочные расходы. Все эти затраты стали частью многомиллионного долга, разгребать который пришлось уже мне, как новому руководителю Буряад театра.
О гонорарах. У многих складывается впечатление, что режиссеры и худруки получают какие-то баснословные гонорары? Мы все работаем за заработную плату, согласно штатному расписанию. В театре не работают, а служат! Но, такой подход к делу, видимо, журналистке не известен?!
О приглашенных специалистах. Молодежь, что сейчас приглашает Буряад театр для постановки спектаклей, это молодые, но талантливые и неравнодушные специалисты. Это ребята, готовые к поиску, экспериментам ради искусства, а не ради денег. Они работают за небольшие гонорары, но при этом ставят очень серьезные спектакли. Примером тому спектакль «Наадан» Владимира Бочарова по роману «Игрок» Федора Достоевского.
Театр не стоит на месте, он постоянно развивается, причем в едином процессе, из которого очень нежелательно выпадать. Сойжин, как молодой специалист, водит театр в круг молодых, но очень талантливых специалистов, которые работают в России как художники, режиссеры, композиторы. Для нас очень важно, чтобы наш театр не выпадал из общего потока театрального процесса в России.
За тридцать лет своей творческой деятельности я никогда не ставила во главу угла финансовое благополучие. Во-первых, мы не из того поколения. Потому в 90-е годы, когда мы получали зарплату стеклом терпевшего крах стеклозавода, в виде пододеяльников и халатов, и каких-то бесконечно одинаковых фланелевых мужских рубашек и постельного белья фабрики Туя, мы безропотно это получали, и продолжали служить в театре. А ведь старшие дети тогда были маленькими. Но мы нашли выход. Мы взяли в руки гитару и стали зарабатывать песнями, которые сами и сочиняли. Саян писал стихи, я писала музыку: «В мужчине – дух, а в женщине – душа!» Так музыка стала еще одной традицией нашей семьи.
О семейственности...
Поначалу были критические статьи по поводу спектакля «Ветер минувших времен» о судьбе Уржина Гармаева, и тогда мне казалось, что эти материалы журналистка пишет из своих патриотических соображений. Мы дали предельно понятный ответ: спектакль«Үнгэрhэн сагай hэбшээн» это не политическая акция, это художественный взгляд на историю своего народа. Это же отметили в своем заключении ученые института Монголоведения и Буддологии БНЦ СО РАН. Они четко и ясно определили, что здесь нет ни какой политической подоплеки.
на фото: сцена из спектакля Саяна Жамбалова "Ветер минувших времен" (Yнгэрhэн сагай hэбшээн)
Но сейчас я вижу статьи иного рода, и начинаю понимать, что дело вовсе не в патриотическом настроении журналиста. Оказывается, ей мешает семья Жамбаловых? Вот только чем мы ей не угодили? Где именно мы перешли ей дорогу? И когда? Я честно пытаюсь понять журналистку, и спрашиваю саму себя, «неужели это плохо, жить своей профессией, постоянно открывая в ней что-то новое, и трудиться во благо родной культуры?»
Год назад в «МК Бурятии» вышла, на мой взгляд, совершенно бестактная статья «В ожидании внука Жамбалова». Кстати сказать, внуков тогда у нас еще не было, а журналистка уже их клеймила. По-моему это грешно, судить еще не родившихся детей?! Уже три поколения нашей семьи работают в бурятском драматическом театре. И следующие поколения наверняка будут работать здесь. Получается, наша вина в том, что мы так воспитаны?
Впрочем, по порядку. Мой отец Зугдар Цыдыпов окончил первую бурятскую студию ЛГИТМиК, которая обучалась специально для бурятского драматического театра в 50-е годы. Он был артистом Бурятского театра драмы. Я и Саян – выпускники того же ВУЗа. Мы поступали и учились ради того, чтобы затем работать в Буряад театре. В Ленинграде, будучи студентами, мы поженились.
Своих детей мы воспитывали в любви к театру, ведь они росли за кулисами!
У нас никогда не было сомнений относительно того, в каком направлении их воспитывать, и какое образование им давать. Старшая дочь, Сойжин, закончив с отличием колледж имени Чайковского, и получив диплом хормейстера, поступила на режиссерский факультет ГИТИС, успешно закончила и приехала работать в Бурятию. Другой вариант и не мог рассматриваться. Мы ведь часто говорим о том, что жители нашей республики, получившие хорошее образование в других городах и регионах, должны возвращаться домой и работать на родной земле. Разве не так мы должны воспитывать своих детей?
Кстати, в 2014 году, окончив институт, Сойжин получила приглашение на стажировку в Австрию, с перспективой остаться работать там. Но мы с Саяном убедили дочь вернуться на Родину в Бурятию. Мы не для того ее учили, чтобы она работала за рубежом и прославляла чужую страну.
на фото: семья Жамбаловых
Наш сын Дахалэ учится на актерском факультете театрального института имени Бориса Щукина. С пяти лет, как и Сойжин, он ходил в музыкальную школу, окончил колледж искусств по классу «Моринхур», параллельно три года учился на курсе вокала. В «Щуку» он поступил на общих основаниях, выдержал все вступительные экзамены. Это его сознательный выбор.
Сейчас и младшая наша дочь, которая учится в школе, по сути, живет в театре, уроки здесь учит, в школу отсюда ходит, приходит сюда со школы и с нами допоздна на работе, пока мы на репетициях. Я уверена, и моя внучка пойдет по этому пути.
О театре...
Были долгие переговоры о нашем возвращении в Буряад театр. И летом 2013 года мы дали согласие. Атмосфера, что творилась в театре на тот момент, меня просто поразила. Я увидела актеров, которые не хотели выходить на работу, по той простой причине, что получали мизерную зарплату. Театр тогда был в шаге от банкротства, так как отсутствовала заработная плата за два месяца (ноябрь и декабрь 2013 года). Самая молодая, Питерская студия уже собиралась уходить из театра.
С чем я столкнулась, вернувшись в театр? С миллионными долгами перед множеством самых разных организаций и предприятий. Подумать только, прежнее руководство театра объявило о розыгрыше автомобиля, чтобы продать билеты на спектакль «Турандот»?! Автомобиль, по всей видимости, они планировали приобрести с доходов спектакля?!
Но в итоге зритель, купивший выигрышный билет, после долгого ожидания, свой приз потребовал уже с меня, нового руководителя. И мы заработали, и вернули ему эти деньги, хотя имели полное моральное право отказать.
А что творилось на территории театра? В одном из помещений театра развернули цех по изготовлению пластиковых окон. Гараж театра был превращен в платную теплую стоянку, с отдельными воротами и отдельной охраной. Все здесь что-то делали ради чего угодно, но только не ради театра. Многих, в итоге, пришлось уволить, и тут же набирать других, тех, которые будут честно работать на театр, а не на свой карман.
Бурятский драматический театр, один единственный во всем Мире, и он ни в коем случае не должен терять своих актеров, потому как работать они могут только здесь. Первым делом я постаралась вернуть актеров, что ушли из театра. Так вернулись Дарима Сангажапова, Людмила Дугарова, Чингиз Гуруев. Вернулись Цынге Ломбоев, Баста Цыденов, Саяна Цыдыпова. Вернулась Дарима Лубсанова. Театр нуждался в их помощи! Они нужны бурятскому зрителю! Да, зарплата маленькая, но я попросила их потерпеть, пока не пройдут трудные времена. И они поверили мне, включились в работу.
В то время о нас с Саяном говорили «Филармония вернулась в стены театра». Но ведь бурятский зритель любит концерты. И мы давали один концерт за другим, собирая полные залы. Тактически, в тот момент, просто не было другого выхода. Мы зарабатывали на заработную плату коллективу. И заработали! Это было в 2013 году. А затем был тяжелейший 2014 год, ведь именно в этот год мы погасили все долги, что остались от прежнего руководства. Все эти деньги театр заработал сам!
О прошлом и будущем...
Никогда не забуду, как в 2000-м году меня пригласил к себе Борис Анатольевич Ким, в то время первый заместитель министра культуры Бурятии. Я тогда была актрисой театра, а он предложил мне возглавить филармонию, сказал «Эржена, надо!» И я рискнула. Кто бы знал, как это было страшно, видеть развалившиеся деревянные кресла в зрительном зале, в свете единственной лампочки на сцене?! Эти жуткие окна, забитые черным полиэтиленом с брусками поперек, как в войну. Вот такой я тогда получила филармонию в 2000 году. Я не музыкант, но старалась вникнуть в эту область культуры, сделала все для того, чтобы филармония зазвучала.
В то время мы с Саяном впервые сделали специальный набор студентов для филармонии во ВСГАКИ, пять лет вели этот курс, чтобы ребята получили дипломы актеров музыкального театра. На базе филармонии мы создали театр-студию «Урагшаа», которая стала известной и популярной во всей республике. Мы воспитали целую плеяду прекрасных музыкантов, певцов и ведущих праздничных мероприятий. Тогда даже шутка была, если «Урагшаа» на гастролях, свадьбы и юбилеи в Улан-Удэ терпят крах, так как уехали все ведущие в раз. Но это к слову…
А в 97-м году, когда республика не могла себе позволить обучить национальную студию в Санкт-Петербурге, Майдари Жапхандаев, в то время возглавлявший театр, решил набрать первую национальную студию ВСГАКИ. Мы с Саяном, тогда артисты театра, стали педагогами этой студии, посвятили ей пять лет своей жизни. Сейчас это заслуженные и народные артисты, костяк труппы нынешнего Буряад театра.
Я уже не раз отмечала в своих интервью, что мы должны постоянно задавать себе вопрос «настоящий мы театр, или нет?» И тот факт, что нас уже признают такие театральные критики, как Татьяна Тихоновец и Нияз Игламов, это очень важная оценка всего того, что мы сделали. На уровне России признали, что у нас современный репертуар, очень мощные, талантливые и хорошо обученные актеры.
За три минувших года мы провели три лаборатории, благодаря которым мы находим контакты с другими, действительно прогрессивными режиссерами. Это все идет в копилку театра. Все, кто служат в театре, своего рода пирамида. И все мы стремимся к макушке, имя которой «успех театра». Это и есть моя цель. Только так мы сможем воспитать следующее, еще более прогрессивное поколение для нашего театра, если хотите, обеспечить его будущее. И я четко понимаю, что это поколение нужно готовить уже сейчас!
на фото: труппа Бурдрама
Сейчас я с гордостью могу констатировать, что два мальчика учатся на художника-сценографа и на художника-технолога в Санкт-Петербургском театральном институте. Оба учатся от Бурятского театра. Виктор Жалсанов, выпускник первой национальной студии ВСГАКИ, наш с Саяном ученик, прекрасный музыкант и киноактер, сейчас учится на втором курсе режиссерского факультета Театрального института имени Бориса Щукина. Этой осенью он приступает к постановке своего первого спектакля.
Наконец, мы набрали актерскую студию в Театральный институт имени Щукина. Девять талантливых ребят через четыре года пополнят нашу труппу. Так наш театр открыл московскую актерскую страницу. Но это далеко не предел. Нужны театроведы, театральный менеджер. И когда через пять лет эта плеяда молодых профи придет в Бурятский театр, я буду знать, что будущее театра обеспечено, и театр, которым живет вся моя семья, будет и дальше жить и процветать!
P.S.
И в заключение моей тирады резонный вопрос: так кому же мешает семья Жамбаловых? Может, это нападки ни сколько на Жамбаловых, сколько на Бурятский театр в целом? На всю бурятскую культуру?
