С 13 по 19 августа в стенах Государственного русского драматического театра имени Н.А. Бестужева будет реализован всероссийский проект Театральной лаборатории под названием «АrtЭРиЯ» «Аrt» – искусство, «ЭР» расшифровывается как «экспериментальная режиссура». Ну а «Я» – каждый, кто пожелает принять участие в работе лаборатории. «АrtЭРиЯ» пропустит через себя свежую, молодую режиссёрскую «кровь», которая модернизирует работу храма искусства и, скорей всего, произведёт фурор в творческой жизни Улан-Удэ. Проект осуществляется при поддержке Министерств культуры России и Бурятии. Рассказать «Новой Бурятии», что же ждёт зрителей в августе, согласился худрук Русского драмтеатра, руководитель Молодежного художественного театра Анатолий Баскаков.
– Анатолий Борисович, что собой представляет «Театральная лаборатория»?
– Это новый проект, осуществляемый при поддержке Минкультуры РФ. Автором проекта является Олег Лоевский – директор Всероссийского фестиваля «Реальный театр», директор творческой мастерской «Молодая режиссура и профессиональный театр», лауреат международной премии Станиславского, член экспертного совета фестиваля «Золотая маска». Суть его лабораторий сводится к тому, чтобы найти контакты молодого режиссёрского поиска с новой драматургией, которую надо внедрять в практику театра.
Без неё дальнейшее развитие становится мёртвым. Сейчас ситуация такова, что все театры превращаются в некое мелкое заведение по предоставлению каких-то услуг. На языке управленцев – театрально–зрелищных мероприятий. И театр, как и всякое предприятие, что-нибудь производит, равно как фабрика, завод. Но, несмотря на все планы и формы производственной деятельности, настоящий театр оставался и остаётся всегда художественным организмом. В какие бы времена он ни был, он постоянно в авангарде. Это вид искутва. А люди – личности, его совершающие. Драматург пишет пьесу, создаёт литературное произведение. А в театре режиссёр обогащает литературу своей художественной личностью (если таковая есть), превращает сценарий в живой театр. Личности актёра, режиссёра, драматурга, композитора, художника-сценографа объединяются режиссёром, и мы говорим, что мы были в театре и видели то, что нас потрясло или не потрясло.
– То есть Вы считаете, что проект актуален только для окраин нашей страны, а в столице идти не может?
– Почему? В некоторых столичных театрах такой застой, что ни в какой периферии не найдёшь. «Театральная лаборатория» – это немассовое движение. В противном случае речь идёт о выполнении некоего намеченного плана, которое отражено в цифрах. Тут уже приходится говорить о государственной форме театра. Иначе говоря, у каждого театра есть свои мероприятия, планы, обязательства. Сам театр существует в определённой юридической организационно-правовой форме.
Тем не менее он должен заниматься живым делом. Он не является ни музеем, ни архивом, ни бюрократическим учреждением, ни фабрикой по созданию спектаклей, ни местом развлечения. Форм отдыха на сегодняшний день предостаточно. На каждой улице стоят ночные клубы, кафе, дискотеки, караоке, где люди расслабляются. Спортивных сооружений, напротив, мало. И телевидение, в основном, вещает так, чтобы народ как можно меньше задумывался над мнением политических экспертов, обозрением конфликтных репортажей. Он должен, напротив, смотреть что-то увеселительное. И люди смотрят всевозможные сериалы – форму развлечения, отдыха, а не искусства. Разнообразные телешоу твердят: «Отдыхай, отдыхай, отдыхай и ни о чём не думай».
Театр нельзя приравнивать ко всему перечисленному. Он ставит перед обществом задачи высокого значения, сохраняя лучшее, что выработало человечество. И он же шагает в ногу со временем.
– Участвуя в «лаборатории», зритель будет полноценно сотрудничать с участниками проекта в создании нового сценического произведения?
– Под словом «спектакль» мы предполагаем работу, в которой задействованы швеи, декораторы, художники и т.д. Составляется постановочный план, пишется сценарии, распределяются роли… Такого в «лаборатории» не будет. Есть современная драматургия, появившаяся недавно, но она уже отобрана для фестиваля. Список пьес постоянно пополняется новыми именами и предлагается для выбора режиссёром.
– Силой режиссёров появятся даже не спектакли, а «эскизы»?
– Да! Режиссёры создадут некий иной театр с неизвестным нам материалом и попытаются за короткие сроки сделать свою работу. Мы будем наблюдать за тем, как рождаются открытия и ошибки, выстраиваются смыслы и возникают попадания, промахи, удачи – словом, видеть весь этот процесс, предчувствуя, что, в конечном счёте, выйдет или, в конечном итоге, должно быть создано.
Зрители вправе задавать вопросы и пожелания любого характера. Им может понравиться или не понравиться. Они могут расколоться на два лагеря и спорить. А в споре рождается истина, хотя и не всегда. После обмена мнениями что-то из результатов работы «лаборатории» отсеется, что-то останется. Мы надеемся, что после всех споров и обсуждений часть спектаклей останется в Улан–Удэ.
– У Вас уже был подобный опыт, когда Молодёжный художественный театр совместно с деятелями культуры Франции осуществил проект «Байкал–Средиземноморье»?
– Там было ещё жёстче. Мы активизировали формы лабораторного поиска, решали творческим путём насущные социальные вопросы. Рабочая группа насчитывала драматурга, режиссёра и актёров. Не было даже пьесы. а была проблема экологии Байкала, которая излагалась на бумаге за день. И сразу текст отдавался переводчикам с русского на французский или наоборот. Потом он зачитывался, быстро, за день-два, распределялись роли и шли репетиции на берегу Байкала. И только после этого создавалось сценическое произведение.
В прошлый раз зрители не принимали участия в обсуждениях. Вышел сборник пьес на двух языках во Франции и России.
– Сейчас никаких ограничений не будет?
– Единственное ограничение – время. В остальном – полная свобода в замыслах, формах работы, в приёмах, методологии. Режиссёр один с идеей. Ему лишь помогает технический персонал: консультант, художник-сценограф, художник по свету, осветители, звукорежиссёры, гримёры и пр.
– В рамках проекта «Байкал–Средиземноморье» была организована дискуссионная площадка, где обсуждались вопросы культуры, экологии, политики. Ныне подобная форма дискуссии состоится?
– Да, она пройдёт в двух направлениях. Первое: что происходит с современной культурой вообще и театрами – в частности в условиях коммерциализации. Второе: решение злободневных проблем, витающих в воздухе. К участию приглашаются неравнодушные люди. Театр всегда ставил и ставит вопросы самые болезненные, наиважнейшие для сегодняшнего человека, неважно, в какой форме – комедии, трагедии, драмы… Но это вопросы, которые так или иначе касаются каждого. Театр должен будоражить мысли и говорить о наболевшем, если это свободный театр в свободном государстве.
– В Улан–Удэ о себе заявят молодые режиссёры из Москвы и других городов России, почему делается ставка именно на них?
– Она не случайна, и это правильно. Потому что в силу своего опыта и своих представлений о мире эти люди свободны от влияния города Улан-Удэ или привычек определённого театра и чего бы то ни было. Они придут и сотрут грани привычного производства спектакля. Покажут то, что скрыто в молодёжной среде. Они могут, по выражению Лоевского, «грызть камни», а мы эти «камни» не всегда «грызём». Это будет обновление «крови». Лет через десять они, режиссёры, будут в зрелом возрасте и ещё плотнее займутся практикой театра.
– Странно, не одну сотню лет театр уже в авангарде всех событий, а подобная форма соучастия возникла только в наши дни.
– Есть так называемое «зеркало сцены» – своеобразная четвёртая стена между зрительным залом и сценическим пространством. Её современный театр разрушал, разрушает и будет разрушать, чтобы активизировать восприятие зрителя.
– Вы планируете в дальнейшем прилагать усилия к созданию проектов подобного рода?
– Лично я в настоящем, прошлом и в будущем не вижу другой цели театра. Я всегда этим занимался и продолжу, пока хватит сил. Любой спектакль должен поражать, волновать, удивлять – от полного уважения и потрясения до полного отрицания и неприятия. Театр – та же жизнь, только в форме искусства.
