В Улан-Удэ вышла в свет книга «Давуудай. Мои небеса» Татьяны Лыгденовой, представителя большого рода Лыгденовых, решившейся опубликовать довольно откровенные воспоминания о своем детстве, родных, наиболее памятных эпизодах жизни. Учитывая, что среди родных писательницы оказалось много представителей творческой профессии, воспоминания получились поразительно точными и живописными.
Newbur ранее (с разрешения автора) представляла вниманию читателей два рассказа. Сегодня мы публикуем еще два.
У бабушки в Мондах
Помню, мы жили в юрте с бабушкой. Просыпаюсь от солнечных лучей, они попадают мне на лицо из дымохода юрты. Выхожу на улицу, а там овцы, ягнята. Бабушка гонит их на пастбище. Мне по пути кричит, чтобы я покушала. На столе приготовленные для меня пенки молочные, крученый калач, молоко.
...Вечер. Моя двоюродная сестра Сырэн-Ханда старше меня на два года. Она очень ловкая, быстрая, шустрая. Взобравшись на ограждения, бегает по ним. Мне тоже хочется так бегать. Я с трудом залезаю, ложусь, обхватываю жердочку... и не могу оттуда спуститься. Сестра уже давно убежала, а я лежу и зову бабушку, чтобы она меня сняла. Бабушка вышла побрызгать молоком после вечерней дойки. Увидев меня, смеется и говорит: «Раз смогла залезть, так надо суметь и спуститься». Я плачу и кричу, что не могу слезть. Тут подбегает Сырэн-Ханда и снимает меня с забора.
Мы с родителями живем в селе Орлик, которое находится в горном Окинском районе. Каждое лето на каникулы я прилетаю в село Монды к тете и бабушке. Лечу в самолете-«кукурузнике» стоя, держась за спинки кресел летчиков. Из пассажиров я одна. Летчики сидят в майках, обсуждают погоду, расспрашивают у меня о семье, учебе и к кому я лечу. Моя тетя Сырен-Нядбад нагацы, старшая сестра мамы, встречает меня. Помню, словно кадр из фильма: она идет в светло-бежевом китайском шелковом платье, с распущенными волосами, веселая, молодая и красивая. Такой мне запомнилась Сырен-Нядбад нагацы. Она дожила до 76 лет.
Каждое лето я ездила к ним. Специально к моему приезду она стряпала вкусные булочки, хотя и не была искусной стряпухой. На первом месте у нее была работа. Дома у них всегда стояла коробка яблок. Ее муж Няма хурайха работал проводником у геологов. Когда у него заканчивалась работа в горах, они с моей тетей покупали сладости и фрукты целыми коробками.
Все рады моему приезду. Только Сырэн-Ханда ужасно ревнует меня к бабушке, потому что она берет меня спать с собой. Сестра, обидевшись и разозлившись, ложится под нашу кровать. Мне очень неудобно, что причиняю ей неприятности.
Конечно, она радовалась моему приезду, мы придумывали всякие разные игры. Нашли пустые бутылки, помыли, посушили. Переоделись в чистые платья и бежим в сельпо. До сельпо идти далеко, но самое главное, надо перейти или перебежать длинный и широкий мост. Если со стороны Монголии видны клубы пыли и слышна какофония звуков: ржание, мычание или блеяние, громкие окрики и щелканье кнутов, то это гонят скот. Мы бежим, чтобы успеть проскочить до них, или стоим и ждем. Ждать нужно долго, пока не пройдет это большое стадо. Один день идут лошади, на другой – коровы, быки и сарлыки, у них длинная шерсть. На третий день – овцы. Дорога y них долгая, до Култука, где находится убойный цех. Гонят их скотогонщики – мужики по пояс голые, почерневшие от солнца и ветра, в широченных шароварах. И самый главный атрибут в руках – безжалостный длинный кнут. Мне всегда до слез было жалко животных, которых гнали на убой.
После них идем с сестрой тихо, не спешим. Про себя думаем о превратностях жизни. Не хочется думать о дальнейшей судьбе коров, лошадей, овец и сарлыков. Ведь они тоже хотят жить, гулять на зеленых монгольских лугах.
Приходим в сельпо, сдаем бутылки, покупаем конфеты и идем обратно. Сельпо стоит на пригорке. При спуске сестра бегом мчится вниз, а я спускаюсь тихонько, дабы не упасть. Но, дойдя до середины, осмеливаюсь бежать, но влетаю в крапиву и обжигаюсь. Быстро бежим к реке, входим по колено в воду и стоим. Боль понемногу проходит.
На мосту есть будка для сторожа, где мы, уставшие от длинной дороги, отдыхаем. Еще боимся, как бы не появился дедушка – haapай-таабай. Взрослые нас пугали этим стариком. До сих пор не пойму, почему? Издалека увидев его, мы с криком разбегались, хотя он никому не причинял вреда.
В то время в Мондах снимали фильм «Пора таежного подснежника». Все дети кружились около съемочной группы. Моя сестра, как всегда, была в первых рядах. Сохранилось много ее фотографий, снятых операторами фильма. Приезжали молодые художники из разных городов на пленэр и рисовали именно Сырэн-Ханду. Я помню ее портрет в красном платье, который висел у знакомых на стене юрты. Также есть ее портрет «Саянская мадонна», написанный художницей Ирмой Юльевной Худяковой.
Сестра была такой маленькой бандиткой. Вся дворовая шпана ей подчинялась, она ими командовала, была своевольной, боевой, смелой девочкой. Сестра всегда хотела быть лучше всех во всем. В школе была лидером: пела, играла главные роли в школьных спектаклях, вела концерты.
В свободное время с бабушкой идем в гости на отдаленные летники к знакомым и родственникам. Идти надо пешком, дорога кажется длинной. По пути бабушка собирает с дороги камни и складывает на обоо. Она говорила: « Очищая дорогу, улучшаешь карму».
Наконец добираемся до летников, нас встречают с большой радостью. Гости в то время были желанны и дороги, ведь люди жили далеко друг от друга. Был повод и поговорить, узнать новости, к тому же я – издалека прилетевшая гостья. Угощают нас всякими вкусностями: домашней сметаной, зутараан чаем, бараниной, молочной пенкой.
Мы живем в Орлике
Вечер, суббота. У нас дома собираются старики: дедушки и бабушки. Папа наш будет им читать улигеры – бурятские народные сказания, мифы и легенды. Тогда же не было телевизоров, а свет отключали в 10 часов вечера. И вот при свете керосиновой лампы папа читал всю ночь. Кто-то ложился на пол, а кто-то сидел на олбоке, подушке для сидения. И стар, и млад слушали улигеры.
В Орлике родились мои три брата и сестра. Я с ними нянчилась. Очень хотелось убежать от них и играть с подружками. Летним утром, часов в 5—6, мама меня будит, чтобы я сидела с братом. Ей надо идти доить коров. Солнце. Туман с поля улетает ввысь. А я сижу на крыльце с братом на коленях, умудряюсь заснуть и роняю его.
Брату Лыгдену было месяца три. Родители ушли в клуб на какое-то мероприятие. Мне лет семь. Спавший брат проснулся, а я сидела и читала. Он стал плакать, я его забрала из люльки, положила на низкий топчан и пошла в другую комнату за пеленками. Видимо, долго искала или чем-то увлеклась. Прихожу, а его нет и ничего не слышно. Оказалось, что он упал и закатился под топчан и почему-то не плакал или я не слышала. Вытащила его, запеленала и уложила обратно в люльку.
Второй брат родился с большим весом и был пухлым мальчиком. Я его все время таскала на спине. Посажу кушать на стул, капелька горячей каши падает ему на живот. Он не плачет, а только забавно животом потрясет.
Однажды, положив в коляску мою трехмесячную сестренку Баирму, пошла гулять. Услышав, что недалеко играют ребята, я оставила коляску на берегу реки Оки. Правда пригорок был невысокий, и я убежала играть. Через некоторое время прибегаю, а коляски нет на месте. У меня сердце от страха как будто выпрыгнуло. Смотрю, коляска стоит в реке, а сестренка спит. Видимо, она шевельнулась, и коляска покатилась вниз. Благо, что коляски в то время были с низкой посадкой и с большими колесами, а могла перевернуться...
В Оке самым младшим родился Даша, он был нашим любимчиком: красивый, белолицый, черноволосый мальчик. У нас в семье половина детей черноволосые, а другая – рыжие. Бурьял, Баирма, Жамса и Солбон родились рыжими и казались мне не очень привлекательными.
Собираюсь потихоньку сбежать в клуб, чтобы смотреть фильм. Ну нет же, мама мне кричит: «Бери детей и иди с ними». А потом еще добавляет: «Не твоими же ногами они ходят». И приходится их брать. Они еще маленькие, погодки. В самом интересном месте один из них начинает плакать, выходим из клуба. Я злая, сердитая, тащу их домой. Брата накажу за какую-нибудь провинность и поставлю в угол. Он плачет, даже не плачет, а вопит. Сделаешь вид, что ушла, а он сразу перестает плакать и стоя рисует на стене. Но как увидит, что кто-то заходит, опять начинает громко истерить.
Иногда папа давал мне проверять тетради старшеклассников по русскому языку. Передо мной лежала тетрадь отличника без единой ошибки, по ней я сверяла и понравившемуся ученику завышала оценку.
Однажды отец мне дал томик Стендаля, чтобы я отнесла в библиотеку и поменяла на другую книгу. Встретились старшеклассницы, увидели книгу и сказали: «Какая умная девочка! Такая маленькая и читает такие серьезные книги». Я, конечно, промолчала.
Дома у нас стояла большая картонная коробка с картинами художников, вырезанных из журналов. Вечерами с братьями и сестрой рассматривали их. Я рассказывала им придуманные рассказы, сказки к этим картинам.
Самыми любимыми были картины Карла Брюллова «Всадница» и «Девушка, собирающая виноград в окрестностях». Младшие любили эту картину и всегда спорили, кому она отдаст виноград.
Когда мне был 21 год, родился самый младший брат Солбон, я дала ему имя. Родителям сказала, что хватит давать какие-то старинные имена, нужно современное. A увидев его, когда привезли из роддома, разочарованно сказала: «Опять желто-рыжий мальчик».
Я всегда думаю, как они с такой старшей сестрой все выжили, выросли и стали замечательными людьми.
Автор: Татьяна Лыгденова
Возрастное ограничение 0+
