В Улан-Удэ вышла в свет книга «Давуудай. Мои небеса» Татьяны Лыгденовой, представителя большого рода Лыгденовых, решившейся опубликовать довольно откровенные воспоминания о своем детстве, родных, наиболее памятных эпизодах жизни. Учитывая, что среди родных писательницы оказалось много представителей творческой профессии, воспоминания получились поразительно точными и живописными.
С большой любовью рассказывает автор о Мондах и Орлике 60-70-х годов, деревенском детстве, родителях и деталях далекой жизни, которой жила когда-то страна. Как сообщила нам сама Татьяна Дондоковна, маленькие рассказики сразу же вызвали положительные комментарии от знакомых и совсем не знакомых людей, живущих в разных уголках страны и за рубежом. С разрешения автора сегодня мы публикуем два рассказа.
МОИ ДОРОГИЕ РОДИТЕЛИ
Наши родители Дондок и Раднажаб встретились, когда им было по 20 лет. Папа учился в пединституте, был Сталинским стипендиатом. На студенческих фотографиях он – симпатичный молодой человек в окружении красавиц-сокурсниц.
Однажды на каникулах он поехал в Окинский район. Из Kырена доехал на попутке до села Монды, а дальше решил идти пешком. Вот там-то он и встретился с мамой. Она была высокой, светловолосой девушкой, что редко встречается среди бурят. Не зря ее называли «Алтан толгойтой Арднажаб» – «Златовласая Раднажап». И это была любовь на всю жизнь.
Родилась я. Папа решил жениться на маме. Но вся его родня восприняла эту затею без энтузиазма: мама была простой чабанкой, а родственники отца – именитыми и знаменитыми. Запрет был очень строгим, поэтому до окончания института это дело оставили.
Я помню, как папа приезжал на зимние каникулы. Наверное, тогда мне было года четыре. Мама, видимо, готовилась встретить гостей: убиралась дома, мыла полы. Открылась дверь, зашли папа и тетя, старшая сестра мамы. Папа дал мне большой кулек конфет, после этого моя память стерлась и больше ничего не помню. Видимо, занявшись поеданием конфет, ведь в то время не то что конфеты, даже сахар был «заморской едой».
По окончании института папа все-таки наперекор своей родне увез нас в Окинский район, где работал директором средней школы.
Родители были молодыми и красивыми, вечерами собирались и ходили в клуб. У мамы был врожденный вкус. Помню, у нее была бархатная разлетайка темно-синего цвета, белая кроличья муфта, но все это надевалось редко, по случаю. Мама была очень скромным человеком, всегда за спиной у папы.
У нас часто останавливались приехавшие из города артисты, поэты, художники, писатели. Гунга Чимитов, Дондок Улзытуев. Он написал много стихов об Оке. Его называли «стилягой», потому что он ходил в узких брюках, это были 60-е годы. Дамбa Жaлcapaев приехал в то время, когда родилась моя сестренка. Он дал ей имя Баирма. Она работает на Бурятском государственном телевидении.
Папа, работая директором сельской школы, учился в аспирантуре в Москве. У него всю жизнь была большая тяга к знаниям. Из Москвы он привозил нам занимательные книги и игрушки. В одну из поездок мне привез коньки с ботинками – мечту всех детей того времени. Одевали нас хорошо, в магазинах продавались шикарные китайские детские и подростковые костюмы. У нас с подружками были китайские коротенькие синие шерстяные платья с плиссированными юбочками, в которых мы катались на льду. В Орлике было модно кататься на коньках: в воскресный день чуть ли не все село выходило на лед.
После меня родилась сестренка Дарима. Когда ей было 9 месяцев, у мамы ее слезно выпросила тетя Женя, родственница отца. У бурят принято отдавать детей бездетным родственникам. Дарима выросла единственной дочерью. Тетя Женя, ее приемная мать, воспитала в ней любовь ко всем родственникам, в том числе биологическим родителям. Мы все постоянно гостили у них. И сейчас продолжается столпотворение. У них семеро внуков. Гости из города: братья, сестры, племянники, двоюродные, троюродные...
Я была старшей сестрой для восьмерых малышей. Папа мечтал, чтобы кто-нибудь из детей стал ученым, и эту его мечту осуществил Бурьял. Он – доктор технических наук, профессор, академик Российской академии естествознаний (PAE), работал заведующим кафедрой «Металловедение» во ВСГТУ. В настоящее время – профессор Уханьского Текстильного Университета в Китае, почетный гражданин провинции Шаосин. Он входит в число 100 лучших ученых Китая.
Думаю, совместная жизнь у наших родителей была от Бога. Папа оказался счастливым человеком, женившись на маме, которая бесконечно уважала и любила его. Я помню, сколько у нее было работы по дому, но ни разу не слышала, чтобы мама была недовольна отцом за что-нибудь. И папа всегда ее называл уменьшительно-ласкательным именем Жапхан, читал ей новости из газет, интересные рассказы.
А однажды вообще получился анекдот, мы до сих пор вспоминаем этот смешной случай. Папа, читая газету, сказал маме, что появилась новая болезнь, называется «СПИД». Мама, занятая своими делами, спросила: «Это когда человек много спит?». Папа, дальше читая, кивнул головой и сказал: «Да». Прошло какое-то время, и как-то весной папа поехал по делам в Кырен, а у мамы упало давление. Никак не может встать, коров надо кормить и выгонять на пастбище, а у нее нет сил. И вот тут она решила, что у нее, кажется, СПИД. Еле встала и хотела позвонить в амбулаторию. К счастью, там никого не оказалось. Вечером приехал папа, и вопрос об этой болезни решился.
Я была намного старше своих братьев и сестер. Приезжая из города, видела, как мама вечно занята работой: вяжет из овечьей шерсти варежки всем шестерым, почти погодкам; шьет им телогрейки и штаны. Всех накормить, приготовить одежду в школу, за скотиной смотреть, доить, кормить, убирать... Бесконечная домашняя работа.
Дома всегда была творческая атмосфера. В зале стоял большой круглый стол, за которым мои братья и сестра занимались, рисовали, читали, ссорились, дрались, разыгрывали друг друга.
Папа в свое время поступал в Ленинградскую академию художеств, но не смог. Он был художником по призванию – вся школа была увешана его картинами. Наверное, поэтому мы все рисовали, два брата Даша и Солбон стали профессиональными художниками.
Когда подросли дети, по очереди стали уезжать в город и обустраиваться, выходить замуж и жениться. Родились внуки, и опять та же круговерть уже с внуками, а теперь даже и с правнуками.
Сейчас нашей маме 94 года, и мы стараемся как можно больше дать тепла за ее великий труд – родить, воспитать столько детей, внуков и правнуков.
КРЕПДЕШИНОВЫЕ ПЛАТЬЯ
Живем на зимнике – это когда на зиму со скотом переезжают на зимнее жилье. А летом переезжают на летники, чтобы скот нагулял себе вес на хороших пастбищах. Зимник моей бабушки находится на горе Мон Уула. Деревянная юрта, снаружи облепленная коровьими какашками для тепла. В середине юрты – железная печка-«буржуйка». В холодное время от нее мало тепла, можно хоть целый день топить. Благо что вокруг лес и дров можно наготовить много.
Мне лет четыре-пять. Год 1954-й или 1955-й. Уже весна в разгаре. С утра приходят мамины подруги, а кто-то приезжает на лошадях из недалеких окрестностей. Видимо, намечается какое-то мероприятие. От их смеха и веселых разговоров дома становится теплее, уютнее. Это послевоенные девушки, им лет от 18 и до… Все они в нарядных крепдешиновых платьях. Косы, заколотые красивыми гребешками, уложенные калачиками на затылке, или длинная коса спускается по спине. У всех красивые серебряные браслеты, кольца или сережки, инкрустированные бирюзой и кораллом. На ногах унтики или ботиночки.
Начинается самая интересная часть для меня. У мамы на столе лежат два карандаша: черный и красный; какая-то железная коробочка с белым порошком и маленькое круглое зеркальце с ручкой. И со всем этим добром мама, видимо, считалась очень крутой и современной девушкой. Ведь именно к ней приезжали подруги делать макияж. Думаю, у нее был художественный талант. Мама садилась на табуретку и, вооружившись этими красотами, начинала таинство.
Девушки в основном были смуглы. Мама накладывала белый порошок на лицо, потом сдувала его. Оставался тонкий белый след, который подправлялся платочком. Затем брови сбривались и подкрашивались черным карандашом тонкой нитью. Дальше дело шло за красным карандашом – щеки подрумянивались, губы становились ярко-красными. Все с восторгом следили за маминым волшебством и менялись местами – за следующей красавицей садилась другая. Это был театр. Если бы мама выучилась, могла бы стать художником или гримером театра.
После всех этих манипуляций кто-то кричит: «Едут, едут!». Вижу в окно, как из-за леса вылетают парни на лошадях. Девушки выбегают на улицу, подъехавшие парни хватают их, что-то говорят, и каждый отбирает у девушки для себя что-то на память: кольцо, браслет или гребешок, кому что удается. И так же мгновенно исчезают за лесом. Девушки, заливаясь смехом, обратно вваливаются в дом. Это значит, что вечером для молодежи будет тусовка – ёxоp. И парни заранее выбирали для себя девушек, чтобы вместе провести вечер.
И вот после того, как все разъехались-разошлись, у нас остается Галинка, немного дурочка. Она берется за меня. Посадив на кровать, сбривает мои брови и рисует толстые черные линии, белый порошок втирает мне в лицо, губы красные и на щеках — «красные помидоры».
Слышим на улице чьи-то голоса, идут к нам. Галинка прячет меня за занавеской. Заходят мама и дядя Мунко, мамин двоюродный брат, он уже работал каким-то начальником. Галя быстренько убежала. Мама стала наливать чай, дядя спрашивает:
- А Даввудай где?
Мама нашла меня и вывела из-за штор. Они чуть не упали, увидев меня. Дядя удивленно спросил:
- А зачем брови-то сбрили? А так ничего, - мама с дядей от души посмеялись надо мной.
Таким образом, я кратковременно стала самой красивой девочкой в ближайшей округе, пока мама не стерла мою боевую раскраску. Только жалко, что не оказался мальчик, который так же, как у тех девушек, забрал бы у меня ленточку или платочек.
Автор: Татьяна Лыгденова
Возрастное ограничение 0+
