Журналистское исследование жизни одного из самых противоречивых участников Гражданской войны в Бурятии и Забайкалье. Командир белого бурятского полка Дугар Табхаев (Тапхаев) в книгах коммунистических писателей был воплощением зла. В первом бурятском романе «Степь проснулась», опубликованном Жамсо Тумуновым в 1949 году, автор не жалеет для него отрицательных эпитетов: «В возбуждённом состоянии Тапхаева мелькали одна за другой картины его бегства от красных. Он скрылся тогда, как бездомный паршивый пёс, нашкодивший хозяину. Пули свистели над его головой. Ладно, выручил иноходец да тёмная ночь». Кем же был Дугар Табхаев и почему он вызвал такую ненависть советской пропаганды в расследовании Намсарая Чимитова.
Фотографий Табхаева не сохранилось. По воспоминаниям современников, он был среднего роста, крепкого телосложения. Вполне обеспеченный и грамотный человек, накопивший приличное состояние. У него был дом, юрты, табун лошадей, стадо крупного рогатого скота в 200 голов и отара овец. Жил в селе Таптанай, в 70 километрах от Агинского, занимался перепродажей скота и, по-видимому, пользовался авторитетом у жителей, так как его несколько раз назначали старостой зимней ярмарки в селе Агинское. По свидетельствам современников, Табхаев «обладал феноменальной памятью на скот, он совершенно точно знал, у кого сколько скота, помнил масть и возраст каждой скотины». Так бы и остался успешным предпринимателем, если бы не революция с последовавшим переделом земли и имущества.
Ветер перемен
В мае 1918 года он потерял все состояние при разграблении богатых хозяйств. По воспоминаниям Лодона Линховоина, «Табхаев играл в карты, а особенно увлекался конскими бегами на денежный интерес. Однажды, в 1918 году, он поссорился на конских бегах с жителем Дульдурги Михаилом Андреевым и со своим земляком Еши-Нимой Дамдиновым (Ламаадан). Андреев не то состоял в партизанском отряде, не то имел связь с ним. Через какое-то время после бегов Андреев с товарищами приехал к Табхаеву, видимо, с намерением расправиться с ним. Табхаев, бывший в это время у дальних соседей, узнал об их прибытии и счел благоразумным куда-то исчезнуть. Оказалось, что он поехал в Маньчжурию, где атаман Семенов создавал белую армию».
В Маньчжурии в это время собирались пострадавшие от действий советской власти и неудивительно, что там Табхаев встретил бывшего таптанайского старосту Найдана Дамдинова. До революции Дамдинов имел крупное хозяйство и обучался в первой в России школе молочного хозяйства Николая Верещагина, старшего брата знаменитого художника, откуда привез в Агу неведомые в этих местах породы скота. Затем он занимал различные выборные должности и дослужился до заместителя старшины Агинской волости. После революции Дамдинов бежал к атаману Семенову, который привлек его в июне 1918 года к созданию Бурятского отдела в своей администрации. Кроме Дамдинова, в состав Бурятского отдела вошли Намдак Дылыков, бывший тайша Агинской степной думы, и Цыден-Еши Цыдыпов, журналист, бывший переводчик штаба Заамурского округа пограничной стражи и преподаватель монгольского языка в школе разведчиков, с которым судьба еще не раз столкнет Табхаева в будущем.
Основными задачами, которыми занимался Бурятский отдел, были: защита бурятского населения от грабежей со стороны различных белых отрядов, возвращение отобранного имущества и земель, помощь в эмиграции и организация жизни беженцев в Китае и Монголии. В Бурятском отделе Табхаева привлекли к сбору сведений об отобранном у эмигрировавших бурят имуществе. В сентябре 1918 года Табхаев впервые был представлен атаману Семенову и получил от него свой первый чин – старший урядник, что в современной армии соответствует званию старшего сержанта.
К этому времени ситуация в России кардинально изменилась. Из-за разочарования населения в советской власти, восстания белочехов и наступления японских войск власть в Сибири перешла к антибольшевистскому Временному Сибирскому правительству. Красные войска в Забайкалье были рассеяны, и 14 сентября атаман Семенов вошел в Читу. Табхаев был командирован в освобожденное от большевиков село Агинское для продолжения сбора сведений об ущербе пострадавших хозяев. При этом он, не гнушаясь ничем, собирал собственное имущество. В 1919 году Табхаев создал небольшой отряд самообороны, куда вошли по 25 человек от Таптанайского и Алханайского сомонов. Вначале отряд выполнял чисто милицейские функции по охране местного населения от набегов из соседних деревень и партизан, но затем стал привлекаться для борьбы с партизанами, скрывавшимися в горах Алханая. В условиях Гражданской войны отряд самообороны был крайне необходим. Вышедшие на свободу уголовники, вернувшиеся с фронта группы солдат, группы военных, переходящие с одной стороны на другую - любое вооруженное формирование представляло опасность для местных жителей.
Национальные части
Организацию отряда самообороны Табхаевым нельзя рассматривать отдельно от истории создания национальных частей в российской армии во время Первой мировой войны. Во время развала Западного фронта национальные части считались более устойчивыми к антивоенной агитации и могли использоваться как для прикрытия угрожающих участков, так и «как мера воздействия на части, отказывающиеся нести боевую службу в окопах». В мае 1917 года есаул Семенов отправил докладную записку на имя военного министра Александра Керенского, в которой предложил «Ленина арестовать и немедленно расстрелять», а также сформировать для действующей армии добровольческий конный полк из бурят и монголов. План Семенова насчет организации полка заинтересовал Военное министерство. В июле 1917 года Семенов был назначен комиссаром по формированию добровольческой армии в пределах Иркутского и Приамурского военных округов и командиром Монголо-Бурятского конного полка. Местом формирования полка была определена станция Березовка вблизи Верхнеудинска (сейчас станция Дивизионная в Улан-Удэ). Прибывший с фронта Семенов не нашел общего языка с большевиками Верхнеудинска, и в ноябре 1917 года он, взяв с собой пятерых казаков-добровольцев, с разрешения Главного штаба уехал на станцию Даурия на границе с Китаем. В отличие от Верхнеудинска, Даурия имела ряд особенностей, которые позволили Семенову успешно создать свой отряд:
- станция была расположена далеко от крупных городов с революционно настроенным пролетариатом,
- рядом со станцией находился хорошо оборудованный военный городок,
- недалеко было расположено его родное село Куранжа и земли, где жили его земляки казаки и буряты,
- главное преимущество – рядом была расположена полоса отчуждения Китайско-Восточной железной дороги.
КВЖД протянулась на несколько тысяч километров по территории Китая, связав Забайкалье с Владивостоком и Порт-Артуром. Фактически в то время дорога представляла собой «государство в государстве». На ней действовали российские законы, а в полосе отчуждения вдоль дороги находились российские войска. Сразу после революции в ноябре 1917 года Харбинский Совет рабочих и солдатских депутатов попытался захватить власть на дороге, но управляющий КВЖД генерал Хорват призвал китайские войска, которые распустили Харбинский Совет. Таким образом, к востоку от России появилась относительно безопасная территория, на которой не действовала власть большевиков. Атаман Семенов успешно воспользовался двойным статусом территории КВЖД. Он разоружил пробольшевистские войска на территории КВЖД и выслал их в Россию. Обезопасив, таким образом, свой тыл, он при необходимости мог отступить на территорию КВЖД, куда не могли наступать красные из-за опасений международного конфликта России и Китая. С китайскими властями, в свою очередь, Семенов использовал сложную игру из договоренностей, прямых военных угроз, поддержки местных монгольских племен, восставших в 1912 году против китайского правительства, и давления на Китай со стороны Японии и стран Антанты. Благодаря решительным действиям, ресурсам КВЖД и поддержке Японии Особый маньчжурский отряд атамана Семенова стал наиболее опасным противником большевиков в Сибири, стянув против себя весной 1918 года большинство боеспособных частей красных.
Мобилизация по-бурятски
Осенью 1918 года, после свержения Советской власти в Сибири, Семёнов был назначен командиром 5-го Приамурского армейского корпуса, к району комплектования которого относилась огромная территория от Забайкалья до Камчатки. В состав корпуса вошла Инородческая конная дивизия под командованием полковника Унгерна, которая включала в себя Монголо-Бурятскую конную бригаду, состоявшую из Бурятского и Даурского конных полков, а также дивизион конной артиллерии.
Создание бурятских полков и мобилизация бурятского населения были бы невозможны без поддержки бурятских органов самоуправления. В условиях доминирования белых Центральный национальный комитет бурят-монголов Восточной Сибири (Бурнацком) формально признал власть Семенова, поскольку теперь образование бурятской национальной автономии зависело от него. Лидеры национального бурятского движения понимали, что в условиях братоубийственной Гражданской войны «бурятский народ будет раздавлен между двумя жерновами, если не будет использовано (пусть лицемерное) заигрывание атамана Семенова с бурятами и монголами». Бурнацкому были необходимы собственные вооруженные силы на случай поражения Семенова и для защиты от красных и белых отрядов.
Всебурятский съезд, организованный Бурнацкомом в ноябре 1918 года, поддержал проведение мобилизации среди бурят для службы в войсках Семенова. Для подготовки офицерского состава на станции Даурия была организована школа прапорщиков, которая за все время своего существования успела выпустить около 200 младших офицеров. К весне 1919 года в Даурии удалось сформировать два кавалерийских полка. Старшими офицерами в них назначались русские, имевшие боевой опыт, а младшими офицерами были назначены буряты – молодые прапорщики. В течение 1919 года полки принимали активное участие в боевых действиях. Они привлекались к борьбе с красными партизанами, участвовали в подавлении мятежа монгольской военной части воевавшей на стороне белых и в захвате белыми войсками Верхнеудинска. Также бурятские полки участвовали в неудачном походе на Иркутск, когда войска атамана Семенова пытались освободить адмирала Колчака захваченного красными.
Агинский полк
Весной 1920 года ситуация в Забайкалье резко обострилась. 2 марта 1920 года красные части вошли в Верхнеудинск, где 6 апреля была создана «буферная», формально независимая от Москвы Дальневосточная республика, которая включала в себя территории современной Бурятии, Забайкалья и дальневосточных регионов России. В апреле и мае войска красных два раза попытались захватить Читу, но войска Семенова оба раза отбили нападение. Также активизировались действия красных партизан в тылу белых войск.
Согласно материалам архива ФСБ, проанализированным читинским краеведом Геннадием Жеребцовым, «в начале 1920 года по указанию атамана Семенова в Агинском аймаке стали формироваться регулярные войсковые части. В Цугольском хошуне эту работу возглавил генерал Резухин. Тапхаевскую дружину решили подчинить отряду Агинского хошуна, формированием которого занимались унгерновские офицеры-буряты. Тут уж у Тапхаева сыграло самолюбие. Найдан Дамдинов снова помог ему в общении с семеновской администрацией. Он помог ему составить обстоятельный доклад на имя Семенова, и Тапхаев поехал в Читу. Поездка удалась: таптанайская и алханайская молодежь освобождалась от мобилизации в агинский отряд, сам он получил чин прапорщика, а через месяц был вызван в Даурию бароном Унгерном. Последний назначил Тапхаева старшим по формированию бурятского конного полка на территории аймака, для чего вручил 5000 рублей золотом и ассигнациями». По воспоминаниям Лодона Линховоина, по прибытии в Агинское «Табхаев созвал служащих в хошунную управу и рассказал, что собирается создавать отряд, спросил, согласны ли присутствующие с его идеей. Никто ничего не сказал, Табхаев спросил, нет ли возражающих. Последовало молчание. Тогда Табхаев объявил: «Никто не возражает против того, что собираюсь делать. Стало быть, все поддерживаете меня. Раз поддерживаете, отныне будете служить в моем отряде».
Табхаев успел собрать не более 20 всадников, когда получил приказ Унгерна срочно выступить к станции Оловянной для преследования красного отряда Макара Якимова, который 28 февраля 1920 года наголову разбил отряд Резухина. Не догнав красных, Табхаев собрал остатки отряда Резухина и вернулся с ними в Агинское. Унгерн прислал в помощь Табхаеву бурят, выпускников школы прапорщиков, с помощью которых к лету 1920 года он создал шестисотенный полк. За успешное формирование полка Табхаев был произведен в хорунжие (в современной армии соответствует лейтенанту) и награжден орденом Святой Анны третьей степени. Насильственная мобилизация в полк, реквизиции скота для его содержания, откровенные грабежи местного населения, расстрелы и избиения неугодных вызывали недовольство жителей, но открыто выступать против Табхаева люди опасались.
Почти сразу после создания полк принимал участие в боевых действиях против партизан. В середине июня 1920 года со стороны Акши, потеснив 12-й полк белых, наступал партизанский отряд Лебедева. После того, как он занял село Кургатай, граничившее с землями Алханайского сомона, Табхаев с четырьмя сотнями выступил навстречу и после восьмидневных боев освободил Кургатай. За эту операцию Табхаев был произведен в есаулы (в современной армии соответствует майору), а командиры сотен – в хорунжие. За лето 1920 года Унгерн дважды проводил неожиданные инспекторские поездки в сотни Табхаева и оба раза остался удовлетворенным.
15 июля 1920 года командование японских экспедиционных войск подписало договор о перемирии с правительством Дальневосточной республики. Было очевидно, что без поддержки японцев белые войска не смогут удержаться в Забайкалье. Семенов начал готовить отступление в Китай, а барон Унгерн, в непосредственном подчинении которого находился Табхаев, решил отступать в Монголию через Акшу.
В середине августа Унгерн приказал Табхаеву выделить из его полка две сотни для предстоящего похода на Ургу (сейчас Улан-Батор). Из них был создан отдельный бурятский конный дивизион во главе с хорунжим Гомбоевым. Табхаеву Унгерн на прощание сказал в Акше: «Иду на Ургу, ты останешься в распоряжении Семенова».
Бегство из России
Остатки табхаевского полка остались в России. 19 октября 1920 года завершилась эвакуация японских войск из Забайкалья и началось наступление красных. 22 октября была взята Чита. С севера и запада на Табхаева надвигались красные, возникла угроза окружения. Для Табхаева южное направление на Монголию было важнее всего, поэтому 26 октября Табхаев со своим отрядом направился в район Акши. 27 октября три полка красных атаковали табхаевцев у станицы Верхне-Ульхун, в 70 верстах от Кыры. Патроны у белых были читинского производства, а там рабочие набили в них больше шерсти, чем пороха – чтобы помочь красным. Стрельба была безуспешной, а в рукопашном бою красные победили, имея численное превосходство. Часть табхаевцев бросилась к сопкам, другая вплавь через Онон. 30 октября Семенов приказал Табхаеву начать партизанские действия в районе Акши, но отход белых войск деморализовал его полк. По воспоминаниям красного командира Ивана Строда: «Тапхай уехал вчера вечером; в телеграфном отделении нашли только одну телеграмму Тапхая к Токмакову (командиру 12-го полка белых) и ответ последнего: «Помогите, дальше оставаться не могу, большевики близко. Эсаул Тапхай». «Удерживайте правый берег реки Онон. Не дайте переправиться, скоро буду с большим подкреплением. Токмаков». Так и не дождался есаул помощи – смазал пятки». В итоге три сотни тапхаевского полка разбежались, оставшуюся сотню Табхаев держал для прикрытия отходивших беженцев, с которыми сам позже ушел в Монголию.
В художественных книгах коммунистических авторов уход Табхаева за границу описывается не менее драматично. В книге Базыра Вампилова «От Алари до Вьетнама» Табхаев гибнет на льду Онона при переправе: «Ламы, нойоны и промышленники, не успевшие уйти с семеновцами, пытались сопротивляться, но ничто уже не могло им помочь. Помощник атамана Семенова Дугар Тапхаев, потеряв большую часть своих солдат, которые разбрелись по лесам Чикоя и долинам Агинской степи, спешно отходил к границе, но на льду Онона его настигла партизанская пуля».
Снова в документах Табхаев упоминается в начале апреля 1921 года. В разведсводках сообщалось о движении в сторону Даурии отряда бурятских партизан, снабженных орудиями и пулеметами, во главе с «Табхаевым». Вероятно, они координировали действия с Унгерном, так как Унгерн издал приказ о присоединении каких-то отрядов к Табхаеву и захвату станции Маньчжурия. Но в мае 1921 года произошел разрыв между Унгерном и Табхаевым из-за присвоения последним золота, оставленного Унгерном для борьбы с красными. Теперь уже Унгерн послал сотню под командой крещеного монгола – прапорщика Рудакова с приказом доставить Табхаева в Ургу живым или мертвым, но Табхаев сумел скрыться.
Несмотря на то, что Табхаев командовал полком менее года, среди бурят, воевавших на стороне белых, он имел самый высокий военный чин и командовал самым многочисленным антибольшевистским бурятским военным подразделением. Более того, ближе к концу Гражданской войны имя Табхаева вообще стало жить отдельной от хозяина жизнью и стало нарицательным для белых отрядов, в которых большую часть составляли буряты.
В основном это связано с действиями двух сотен из бывшего табхаевского полка, которые ушли в Монголию с Унгерном. Например, бурят Тубанов участвовал в знаменитой спецоперации Унгерна по освобождению правителя Монголии Богдо-гэгэна из китайского плена – в глазах населения он был табхаевцем. Войска Унгерна наступали из Урги на Верхнеудинск в августе 1921 года и дошли до Гусиного Озера. Местные газеты призывали население создавать отряды самообороны для отпора «унгерновцам и тапхаевцам».
Сам Табхаев в походе Унгерна не участвовал. Из архивных данных известно, что вместо этого он с небольшой группой соратников тайно вернулся в Агу из-за границы для розысков жены и, узнав, что она тоже за рубежом, ушел из России. Возвращался ли он после этого и пытался ли вести какую-либо деятельность против Советской России – точно неизвестно. В любом случае надеяться на продолжение активной борьбы против большевиков в начале 20-х годов уже не приходилось. Столкнувшись с мощными крестьянскими восстаниями, вызванными конфискациями продовольствия в марте 1921 года, советские власти ослабили давление на население и заменили продовольственную разверстку более легким продовольственным налогом, что успокоило жителей. Оставаться в Монголии Табхаев не мог, так как в июле 1921 года красные войска вошли в Ургу и начали распространять свое влияние по всей территории Монголии. Оставался единственный вариант – уйти в Китай, где были связи, наработанные еще в 1918 году. Там Табхаев начал заранее создавать базу, когда падение белых стало очевидным.
Горящий Китай
В те годы Китай был неспокойным местом. После китайской революции 1911 года страна фактически была разделена между генералами китайских армий. На северо-востоке Китая образовалась гремучая смесь из китайских военных, японцев, монгольских князей, остатков войск Колчака и Семенова, советских и китайских коммунистов. Монгольские князья в этом раскладе играли достаточно серьезную роль. Особенно влиятельными они были на территории Барги, части Китая, расположенной на границе с Монголией и Россией и населенной преимущественно монголами и бурятами. В начале 1912 года они подняли вооруженное восстание против китайских властей и благодаря поддержке России смогли добиться фактической независимости Барги от китайских властей. Активное участие в организации восстания принимал упоминавшийся ранее Цыден-Еши Цыдыпов, российский разведчик и журналист. Независимая Барга просуществовала восемь лет – с 1912 по 1920 год. После развала российской армии китайские войска захватили КВЖД и смогли перебросить войска на территорию Барги, лишив ее независимости.
В 1921 году Цыден-Еши Цыдыпов уже в качестве гражданского лица снова оказался на территории Барги. На этот раз он вместе с молодыми монголами организовал сельскохозяйственный кооператив, под прикрытием которого снова начал подпольную работу по созданию независимой Барги. Цыдыпов установил контакты с новым правительством Монголии и с советским послом в Китае, которые обещали ему поддержку. Тем не менее революционеры не смогли привлечь на свою сторону вождей монгольских племен, которые с интересом относились к идее создания монгольского государства в Барге, но не были заинтересованы в пролетарской революции. Летом 1928 года в Барге началось восстание, но обещанная поддержка со стороны Монголии и России не поступила. Китайские войска выдвинулись в сторону Барги для подавления восстания, но верхушка монгольских племен вела собственную игру. Они решили самостоятельно подавить восстание и для этого организовать собственные военные отряды. Для этой задачи они привлекли Дугара Табхаева и Уржина Гармаева, будущего генерала японской армии. Табхаев и Гармаев создали отряды из нескольких сотен человек и оттеснили восставших из Барги на территорию Монголии.
К этому же периоду относится упоминание о Табхаеве в сводке Хабаровского погранотряда от 7 апреля 1928 года: «В Забайкалье замечены попытки формирования банд со стороны Шильникова и Семенова. По Семеновской линии получил указание приступить к формированию банды бурят полковник Табхаев, банда которого предназначается, по-видимому, для действий в бурятских районах». В конце 1920-х годов в Забайкалье вспыхнуло множество восстаний, и Табхаев мог бы получить поддержку среди местных жителей. Хоринск, Мухоршибирь, Бичура, Кяхта, Тунка, Закаменск, Ага –- это далеко не полный список районов, где крестьяне выступили против коллективизации и организации колхозов. По донесениям ОГПУ: «примкнула к восставшим вся коммуна, партийная и комсомольские ячейки. Банды ходят под красным флагом». По оценке Геннадия Жеребцова: «Забайкальские восстания, как по числу самих выступлений, так и по количеству участников в них, явились самыми значительными в Сибири. Возможно, в этом сыграло роль и то, что местное крестьянство в большинстве своем являлось исторически свободным и имело казачьи корни».
Захват, расстрел и реабилитация
В 1931 году японские войска вошли в Северо-Восточный Китай, где начались столкновения с китайскими войсками. Китайские генералы, контролировавшие территорию Барги, понимали, что в случае поражения им придется отступать на территорию России, поэтому не препятствовали действиям советской разведки на подконтрольной им территории. Советская разведка использовала этот короткий промежуток времени для того, чтобы провести захват Табхаева. По воспоминаниям советского разведчика Бориса Гудзя: «я узнал от оперуполномоченного Беркута о том, что на связи с ним состоит начальник полиции города Маньчжурия, завербованный ранее, то понял: из этого может сложиться вполне реальный план захвата Табхаева. По нашему заданию начальник полиции арестовал белогвардейского полковника как японского пособника и издал распоряжение о его переводе в тюрьму Хайлара. Поезд, на котором везли Табхаева, проходил вблизи от советско-китайской границы. Ситуация для захвата была идеальной. Конечно, я знал о существовавшем строжайшем запрете проводить какие-либо силовые акции за кордоном. Однако соблазн был слишком велик. Чтобы минимизировать последствия акции, решили в качестве «налетчиков» на поезд использовать людей из местных бурятов, а транспортным средством для них послужили сани маньчжурского кучера. Благодаря хорошей подготовке акция была проведена молниеносно. Преступника Табхаева вывезли на территорию СССР и вскоре осудили».
1 декабря 1932 года Табхаев был заключен в тюрьму Иркутска. 18 февраля 1934 года ему предъявлено обвинение в том, что «на всем протяжении Советской власти он занимался на территории Маньчжурии шпионажем в пользу Японии и систематически организовывал из эмигрантов бурят банды, совершавшие налеты на территорию СССР». Расстрелян 27 марта 1934 года.
Из документов неясно, работал ли он на японскую разведку и совершал ли налеты на СССР. Бурятские историки Леонид Курас и Владимир Тушемилов на основании материалов дела «Тапхаевцы», полученных через советскую агентуру в Хайларе, показывают наличие связей Табхаева с резидентом японской военной разведки в Китае. Тогда как в заключении Военной прокуратуры Забайкальского военного округа, сделанном в 1992 году, указано, что «доказательств, подтверждающих шпионскую деятельность Табхаева в пользу Японии и организацию вторжения вооруженных банд на советскую территорию в контрреволюционных целях, в материалах дела не имеется». Сам Табхаев не был гражданином СССР и был выкраден с территории другого государства, поэтому по заключению Военной прокуратуры ЗабВО «под юрисдикцию советского законодательства он не попадает, в его действиях нет состава преступлений, предусмотренных ст. 58-6 и 58-2 УК РСФСР. Дугар Табхаев считается реабилитированным».
Эпилог
Большинство из героев этой статьи пережило Табхаева всего лишь на несколько лет.
Еши-Нима Дамдинов (Ламаадан), после ссоры с которым изменилась жизнь Табхаева, ушел в красные партизаны, получил пулю в ногу лично от Табхаева, работал в милиции, был репрессирован и расстрелян в 1938 году. Реабилитирован.
Найдан Дамдинов, покровительствовавший Табхаеву и направлявший его в критические моменты, сделал карьеру в органах власти ДВР и Советской России, но был заключен в тюрьму в 1930 году и далее его следы теряются. Реабилитирован.
Намдак Дылыков, договорившийся с китайскими властями о выделении эмигрантам из России хороших земель, оставил о себе светлую память у шэнэхэнских бурят. Сам выехать в Китай не успел. В 1920 или 1921 году он заболел и скончался в Аге, но его жена с сыном смогли уехать.
Цыден-Еши Цыдыпов, разведчик и журналист, после неудачного восстания в Барге вернулся в Монголию, был арестован, в 1930 году отправлен в Соловецкую тюрьму, далее следы теряются.
Барон Унгерн успешно захватил Ургу, но во время неудачного похода на Верхнеудинск был схвачен своими подчиненными и выдан красным в августе 1921 года. Расстрелян в сентябре 1921 года, в реабилитации отказано.
Атаман Семенов пытался и дальше бороться с советской властью, сотрудничал с японцами. Арестован советскими войсками в Маньчжурии, повешен в 1946 году, реабилитации не подлежит.
Красные командиры Макар Якимов, Иван Строд, Евгений Лебедев были репрессированы и убиты в 1938 году, впоследствии реабилитированы. Улица Лебедева в Улан-Удэ названа в честь Евгения Лебедева.
Сотрудники ОГПУ, организаторы захвата Табхаева, были репрессированы и убиты в 1938 году, почти все реабилитированы.
Борис Гудзь после захвата Табхаева был резидентом НКВД в Японии, в 1937 году уволен из органов, потерял родную сестру во время репрессий, чудом уцелел, работал водителем автобуса и директором автобазы. Скончался в 2006 году на 105-м году жизни.
Лодон Линховоин, благодаря воспоминаниям которого мы знаем об эпизодах из жизни Табхаева в Аге, стал заслуженным учителем и знатоком бурятской старины. В 1938 году он был арестован, но через два года освобожден как невиновный. Его потомки стали выдающимися деятелями бурятской культуры.
В Советской России Дугар Табхаев стал одним из главных отрицательных героев Гражданской войны в Забайкалье. Тогда как у шэнэхэнских бурят он оставил о себе положительные воспоминания как один из организаторов эвакуации из охваченной войной России. Личность Табхаева очень противоречивая и получила неоднозначные оценки в истории, но несомненно то, что его действия определили судьбы тысяч человек на территории трех стран: России, Китая и Монголии.
Намсарай Чимитов
