13 октября с лекцией «Реформа армии, реформа государства: проблемы взаимосвязи» в «Международном Мемориале» выступил военный эксперт, журналист Александр Гольц. В этой статье дается содержание этого выступления.
Взаимосвязь военной реформы и реформы государства в целом - чрезвычайно больной вопрос. То, что произошло в последние полгода, стало довольно тяжелым ударом по представлениям о том, какую роль военная реформа должна играть в нашем государстве.
Непреложный факт: события последних 10-ти месяцев в Крыму и на территории Украины – безусловный военный успех России. Успех заключается не в том, что маленькие зеленые человечки без боя взяли Крым, а в том, что в течение 2-3-х суток после приказа Путина (26 февраля) Россия развернула от 40 до 60 тыс. военнослужащих на границе с Украиной.
Напомню, что в 1999 году, когда Басаев и Хаттаб ворвались в Дагестан, потребовалось около трех недель, чтобы начать развертывание войск. Расстояние от района дислокации до точки развертывания примерно то же, так успех и правда серьезный – я чуть позже скажу, во что он трансформировался.
Но так или иначе российские вооруженные силы получили иное качество. И произошло это в результате реформ Сердюкова, всеми ныне проклинаемого, – характерная судьба российского реформатора. На мой взгляд, нынешняя власть должна Сердюкову ноги мыть и эту воду пить, потому что именно его беспощадность и некоторого рода цинизм позволили провести реформы. Общество практически не заметило их. Чтобы вы поняли смысл и размер преобразований, приведу кое-какие цифры. Было сокращено, по моим оценкам, 170 тыс. должностей. С 355 тыс. офицерских должностей мы спустились до 220 тыс. Со 120 тыс. должностей офицеров и прапорщиков – до уровня 40–60 тыс. Наша страна знавала реформы и покруче, если иметь в виду сокращение личного состава, но нынешние в первые в истории сопровождались существенными структурными изменениями. 1890 частей и соединений сухопутных сил были сокращены практически в 10 раз, до 189. Приблизительно вдвое уменьшилось количество частей ВМФ и ВВС. Мало того, Россия перешла с четырехзвенной системы организации (округ, армия, дивизия, полк) к трехзвенной (стратегическое командование, бригада, батальон). Военные округа получили название стратегических командований, и их число сократилось с 6 до 4.
Сердюков и компания, понимали они это или нет, фактически разрушили систему военной организации и военной культуры, которая господствовала в России в течение последних 300 лет.
Здесь потребуется экскурс в историю.
Родовые травмы российской армии и общества
Рождение регулярной армии сопровождалось двумя принципиальными родовыми травмами. Первая – петровское государство не строилось по заранее продуманному плану, оно формировалось указами, отвечавшими интересам страны в Северную войну. И Российская империя выстроена на основе указов, обеспечивающих деятельность вооруженных сил.
В этом корень первой родовой травмы – не армия для государства, а государство для армии. Отсюда все многочисленные теории о том, что российские вооруженные силы – главная скрепа государства.
Я был поражен, когда наткнулся на труд, описывающий конфликты министров Александра III, молодых, чуть позже таких назовут мальчиками в розовых штанах, а это были Витте и другие, с российским генералитетом. Почти буквальное словесное совпадение с тем спорами, что вели Егор Гайдар с генералом Родионовым. Кто такие эти мальчишки сопливые, которые нам, генералам, указывают, сколько потратить на оборону? Это мы скажем, сколько на нее нужно потратить, а вот что останется, то, пожалуйста, расходуйте как хотите.
Вторая родовая травма связана с тем, что Петр увидел систему рекрутского набора у противников, у шведов. Только страны, политические системы были совершенно разные. Уильям Фуллер, специалист по российской военной истории, сказал, что, перейдя к рекрутскому набору, российское государство получило оружие, сопоставимое с атомной бомбой, потому что крепостное право, отсталость и самодержавие дали тот эффект, какого ни одна другая страна добиться не могла. Пока лидеры европейских государств думали, откуда взять денег, чтобы заплатить войску, России достаточно было одного росчерка императорского пера, чтобы набрать еще людей с крестьянских дворов. За 20 лет Северной войны Петр провел 26 наборов, обескровив страну. У наших военных всегда было колоссальное численное превосходство (не хочу ставить под сомнение гений полководцев), и именно оно обусловило наступление золотого века русского оружия, начавшегося победой над Карлом XII, продолжившегося разгромом Фридриха Великого и завершившегося изгнанием Наполеона.
Вот два примера, объясняющие смысл этой военной стратегии: Суворов пошел в итальянский поход с 50 тыс., одержал блестящую победу и вернулся с 10 тыс. Вот она, квинтэссенция российской военной школы. Еще один исторический анекдот. Наполеон был в Москве уже и думал, что надо как-то заканчивать войну, победу-то он одержал, а что дальше – непонятно. Он запросил переговоры, и ему прислали не очень значимого чиновника. Наполеон сказал: ну вот вы набираете рекрутов, а что ваши рекруты против моих солдат? Когда еще они смогут воевать? Он был прав, но со своей точки зрения. Кутузов бросил в бой рекрутов через два месяца, они гибли, но обеспечивали победу русской армии.
И вот эта мобилизационная концепция и уверенность в том, что «бабы еще нарожают», оставалась актуальной в русской военной мысли до самого момента краха СССР. Анатолий Квашнин сказал на одном совещании прекрасную фразу: «Подвели нас бабы, товарищи». И это правда! Концепция массовой мобилизации была подорвана тем, что Россия сваливается в демографическую дыру.
Формы массовой мобилизации менялись, это могла быть 25-летняя или семилетняя служба, но подход не менялся 300 лет: армия была не выбором, а налогом. Аналогов нет в европейской истории, даже в Германии, являющей собой пример классического милитаризма.
Мобилизационная модель и массовое производство вооружений
Итак, XX век, Советский Союз, и понятно, что одной мобилизацией не обеспечить оборону страны. Появляется необходимость массового производства вооружений для массовой армии. Большевики в конце 1920-х годов были предельно честны и глупостей вроде того, что индустриализация нужна для производства товаров массового потребления, не говорили. Признавали, что цель – военные нужды. Однако, было две школы: первая, представленная Тухачевским, утверждала, что нужно специализированное военное производство. Сталин, отдадим должное его стратегическому мышлению, принял другой план (его авторы, конечно, сгинули в ГУЛАГе), обозвав Тухачевского и компанию красными милитаристами. Суть заключалась в создании формально гражданской промышленности, способной в нужный момент переключиться на производство военной техники.
Никто из строивших Уралмаш не имел в виду, что завод должен на самом деле производить тракторы, все знали, что речь идет о танках. Надо сказать, этот подход обеспечил победу во Второй мировой: мы завалили фашистов не только трупами, но и военной техникой.
В битве на Курской дуге на каждый немецкий танк мы потеряли от 5-ти, по наши подсчетам, до 7-ми (данные Германии). Но благодаря индустриализации уже в декабре 1941 года СССР выпускал столько же танков и самолетов, сколько немцы, и наращивал производство. Это обеспечило победу массовой мобилизационной армии.
Но после победы и уж тем более после изобретения ядерного оружия все эти достижения несколько утратили ценность. Но принцип по-прежнему соблюдался железно. Те, кто постарше, помнят, что каждое предприятие имело так называемое мобзадание и мобилизационные мощности. Папиросы у нас были калибра 7.65, да и макароны тоже – чтобы в случае необходимости начать клепать гильзы на том же оборудовании. Наши пластмассовые пробки от шампанского отличаются от пробок других стран диаметром – это диаметр боеприпасов для авиационных пушек.
Я полжизни работал в «Красной звезде» и хорошо помню, как в 1980-е годы проводили мобилизационные учения на АЗЛК. Очень сильное впечатление, когда с конвейера сходит последний «Москвич» и появляется первый БТР. Замечу - фактически из тех же деталей, что отражалось несколько на качестве «Москвичей», и так было во всем. Главное – надежность. Мы же помним холодильники «Минск», которые делались из той же стали, из которой производились винты для атомных подлодок.
Почему все кончилось
Кризис и разложение начались в 1980-е годы. Разные факторы действовали на эту идеальную для тоталитарного государства организацию вооруженных сил. Например, конец 1970 – начало 1980-х, расцвет дедовщины. Причины понятны. При Сталине младший офицер находился в казарме 24 часа в сутки. Мало того, до середины 1960-х в войсках были сверхсрочники: те, кто попал в армию либо в последние военные, либо в ранние предвоенные годы и как-то прикипел душой. Примерно 14–15% мужчин в любой стране склонны к военной службе, дисциплине, существовании внутри четкой иерархии. Так вот, эти сверхсрочники поддерживали дисциплину.
Как только гаечки разболтались, началась дедовщина - исчезли те, кто поддерживал порядок, и вольно или невольно младшие офицеры стали опираться на старших солдат, которые могли ужасными методами нужную дисциплину обеспечивать.
Как только в советской промышленности пытались ввести хозрасчет, хоть какое-то действие рынка, это упиралось в необходимость содержать мобилизационные мощности, засовывать себестоимость функционирования всех этих структур в цену товара. Госплан и выполнял в СССР функцию балансирования цен: искусственно завышая их на одно, занижая на другое, чтобы производство имело хоть какой-то смысл. С концом СССР система пришла в упадок. Как только у граждан появились хоть какие-то возможности увиливать от исполнения почетной обязанности, они ими воспользовались. Любой предприниматель, в руках которого оказывалось хозяйство с мобмощностями, либо убирал военную составляющую, либо избавлялся от предприятия в целом. Такая история произошла с Кахой Бендукидзе и Уралвагонзаводом.
Пожалуй, эта милитаристская составляющая государства имела более глубокие корни, чем все коммунистические идеи: она-то удержалась. 90-е годы – период окончательного разложения системы массовой мобилизационной армии. Все наши лидеры, включая Путина, это прекрасно понимали. Проблема заключалась в том, что любому подразделению в случае военной опасности потребовалась бы серьезная доукомплектация за счет резервистов, которых предполагалось призвать от 4 до 8 млн. В 90-е модель полностью деградировала и была теперь нужна только для того, чтобы не волновать генералитет.
Они знают, как мобилизовать в короткий срок много людей, за 30 дней восстановить их примитивные военные навыки, бросить в бой, в результате которого соединение будет уничтожено, а на смену ему придет другое. Так мы воевали во Второй мировой.
А мешали три кита
Есть три момента. Первый. В официальных военных документах до последнего времени вы не найдете ссылок на революцию в военной области, revolution in military affairs. Это понятие работает во всех армиях, включая китайскую – китайцы, с их огромными мобилизационными возможностями, пришли к пониманию качества и важности новых технологий. И мы находимся примерно в первой трети этого революционного процесса. Революция пришла за счет информационных технологий, прежде всего, достижений в области разведки и целеуказаний. Великий Клаузевиц ввел термин «туман войны»: полководец никогда не может знать, где находятся силы противника, никакая разведка этого точно не укажет. И вот теперь развитые страны получили возможность узнавать это точно.
Наши специалисты по космическим войскам объясняли, что могут предсказать дату начала любой американской военной операции, представляя, где будут воевать, по одной простой причине: орбиты спутников легко просчитываются. Операция начинается в тот момент, когда спутники собираются над той или иной территорией. Создается несколько слоев разведки и целеуказания, которые полностью развеивают этот туман войны.
Несколько примеров того, как изменилось военное дело: начало операции в Афганистане. Страны, где были базы, к примеру, Пакистан, отказались их предоставить американской авиации, и американцы действовали с авианосцев в Аравийском море. Время нахождения в Афганистане было очень ограниченным. Но за счет того, что процесс нахождения цели и определения, какой самолет находится ближе всего к ней, сократился до 2–5 минут, у талибов появилось ощущение «боевой шизофрении», как это потом перевели, чувство, что самолет охотится персонально за каждым. Они снялись и ушли, хотя были сильно мотивированным войском.
Второй пример: начало операции в Ираке, когда американцам говорили – смотрите, вы наступаете без флангов! Против 400 тыс. войск Саддама действовало 2,5 дивизии. Саддамовцы, обученные в советских военных академиях, несколько раз были готовы нанести контрудар, но их не допускали даже в район сосредоточения, уничтожали на подходе в этот район, поскольку американцы прекрасно видели, как передвигаются войска. Все это прошло мимо российской армии.
Еще момент – демография. С 2014 года до 2025 количество юношей, достигших 18 лет, не будет превышать 660–670 тыс. человек – это всех, включая больных, тех, кто пожелает получать высшее образование, и так далее. Для существования миллионной армии нужно примерно 700 тыс. призывников каждый год.
И наконец, полная деградация системы милитаристской организации общества. Российские вооруженные силы – меньшинство в стане тех, кто у нас носит погоны. Военная служба предусмотрена в 12 ведомствах, что привело к полной профанации этого вида деятельности.
От Грузии до Украины
Моментом истины стала война с Грузией. Путин вкладывал гигантские деньги в поддержание армии 8 лет, а результат был нулевым. Военный бюджет увеличивался с 1999-го на 25% ежегодно! До 2007 года Сергей Иванов выполнял обещание Путина восстановить флот и армию, советскую модель, якобы идеальную. В эту черную дыру бухали и бухали деньги. Но организационно вооруженные силы не соответствовали современным требованиям. Путин и компания быстро поняли, что будь противник в лице Грузии посильнее, результаты могли бы оказаться иными. Выяснилось, что вопреки всем тогдашним законам (сейчас их отменили), в бой бросили срочников, от четверти до трети всего личного состава. Никакой координации не существовало, состояние боевой техники было таким, что стратегические бомбардировщики использовались для тактической разведки, что плохо сказалось на судьбе оных бомбардировщиков.
Позже, аргументируя необходимость реформы, генерал Макаров рассказывал: мы столкнулись с немыслимой ситуацией, когда мы говорим человеку возглавить дивизию, а он отвечает, что не может, не умеет этого делать!
Реформаторы боялись слов «военная реформа», как черт ладана, и придумали довольно бессмысленное словосочетание – «новый облик вооруженных сил». Ну и главный их тезис был размытым: понимаете, мол, в результате распада Союза вооруженные силы не самым правильным образом структурированы, офицерский корпус строится по принципу яйца: мало лейтенантов, зато очень много майоров и подполковников. В результате сокращения только 20% соединений находятся в состоянии боевой готовности, все это нерационально. Что, конечно, лукавство: эти избыточные майоры и подполковники абсолютно логичны для массовой мобилизационной армии! В случае призыва вам эти люди нужны – они возглавят полки и батальоны резервистов. Как нужны и 80% частей и соединений, чтобы дать оружие миллионам резервистов. Такой была структура армии.
И Сердюков от этого отказался. Результаты его деятельности мы можем видеть на Украине. Было создано 10–15, максимум 20 соединений, сформированных в основном из контрактников. И по нынешним временам им вполне прилично платят. Был создан костяк того, что чуть позже, думаю, станет силами быстрого развертывания, которые сейчас по приказу Путина должен сформировать генерал Шаманов. Думаю, туда войдут все ВВС, морская пехота, 7 бригад спецназа, 3–4 элитных соединения сухопутных войск.
Надо сказать, что готовилось все это, конечно же, не для Украины. Готовилось это для Центральной Азии. Потому что понятно, что 1 января 2015 года перед Россией встанет очень серьезная военная угроза: вывод войск коалиции из Афганистана будет означать, что в худшем случае в течение месяцев, в лучшем – в 1-2 лет то, что мы называем агрессивным исламом, перепрыгнет через Амударью, через Пяндж и окажется в нашей Центральной Азии, где авторитарные режимы с зашкаливающим уровнем бедности, и это идеальная питательная среда.
До недавнего времени казалось, что щитом для России будет Казахстан, но теперь совершенно ясно, что у него огромные внутренние проблемы. И при реализации пессимистического сценария к нам придут десятки тысяч беженцев – в район Кургана и Оренбургской области. Граница между Россией и Казахстаном существует только на бумаге.
Силы готовились для того, чтобы вмешаться в этот конфликт в Азии на начальном этапе. И это вполне легитимное намерение государства обеспечить безопасность. В результате сердюковских реформ мы получили 10–15 боеготовых соединений, которые способны одержать победу в любом локальном конфликте по периметру российских границ. Вопреки всей милитаристской риторике в России не мыслят в категориях войны с НАТО или Китаем. Или конвенционной войны. Более или менее понятно, что если Россия столкнется с так называемым глобальным агрессором, она будет обречена применить ядерное оружие уже на ранней стадии. Это понятно и нам, и тем, кто, может быть, думает о возможности агрессии. А эти соединения обеспечат победу России в любом локальном конфликте, что стало ясным в украинской ситуации.
Опасность секторальной реформы
Теперь о моих заблуждениях. Я целиком и полностью поддерживал сердюковские реформы. У меня была иллюзия, что в случае их развития они каким-то образом начали бы влиять на государство. В силу того, что они представляют собой полный разрыв с милитаристской моделью, которую я описал. Но реформы были приостановлены и объявлены успешно завершенными на количественной стадии.
Это была либеральная реформа, проведенная советскими методами: огромное количество людей оказались уволенными без обещанных прежде бонусов. Но Сердюков, по моим сведениях, может, я чуть преувеличиваю роль этого путинского вельможи, выполнив первую часть реформы, думал о качественном содержании, прежде всего о военном образовании. Количество военных вузов и академий сократилось с 68 до 33, предполагалось оставить 10, но дело даже не в количестве.
Предполагалось по англосаксонскому образцу сделать систему военного образования офицера непрерывной. Чтобы офицер базово получал высшее образование, а потом довольно регулярно, перед каждым новым назначением, возвращался в учебный центр, дабы в течение, скажем, 10 месяцев овладеть новыми знаниями и навыками. При этом звание человек получал бы не по выслуге лет, а потому, что научился новому. Более того, предполагалось серьезное расширение гуманитарного компонента в военном образовании. У нас все очень смеялись, когда узнали, что американские военные изучают естественные и гуманитарные науки, – зачем? А затем, что если вы 6 лет систематически учитесь, вы умеете это делать, и времени на освоение дальнейшего уходит в разы меньше. А гуманитарные науки решают следующее противоречие: демократическое государство дает человеку в руки оружие, тогда как армия по сути своей недемократична. И только изучение литературы, истории способно сформировать у него верное представление о ценностях, о собственном месте в мире.
Сердюков дошел до того, что для военных предполагалось 6 часов иностранного языка в неделю!
То ли власть поняла всю серьезность реформы, то ли нет, не берусь судить, но реформа была приостановлена. И до того момента, когда она могла бы влиять на взаимоотношения гражданина и государства, не дошло.
Возникают большие сомнения.
Возможна ли секторальная либеральная реформа в рамках авторитарного государства? Или в таком секторальном виде она лишь дает авторитарному государству в руки хороший инструмент? Если так, это серьезный вызов для всех так называемых системных либералов.
