12 апреля в БГАТОиБ им. Г.Ц. Цыдынжапова состоялся юбилейный концерт народного артиста России, солиста оперы, лауреата Всесоюзного конкурса вокалистов имени М.И. Глинки, профессора кафедры сольного пения ВСГАКИ Вячеслава Бальжинимаева, в котором приняли участие его ученики. Вячеслав Дашинимаевич рассказал «Новой Бурятии» о своих учениках, а также поделился своими воспоминаниями и планами.
– Вячеслав Дашинимаевич, вы ведь были обыкновенным мальчишкой, сыном чабана, как случилось, что вы стали студентом Московской консерватории?
– С детства я не мечтал, не рвался петь. Когда учился в начальной школе, моя учительница всё время выбирала меня и Налазу Будаеву петь, поэтому с 1-го по 4 класс я всё время пел. А в 5 классе я перешёл в другую школу, где преподавание велось на русском языке. В прежней школе мы говорили и всё изучали на бурятском языке. Я разговаривал на бурятском и по-русски вообще не говорил. И когда я пошёл в 5 класс, передо мной встала проблема изучения русского языка, поэтому я замолчал, не пел.
Вновь петь стал в 8 классе в хоре. В то время в школах была очень развита самодеятельность, проводились различные смотры – районные, потом республиканские. Я помню, как мы в детстве на грузовых машинах ездили в районный центр на смотр художественной самодеятельности школ. Но тогда я просто пел в хоре.
Даже после школы я не думал петь, отслужил армию, потом уехал в Москву. В то время там шла комсомольская стройка, строили автомобильный завод. Ехать на стройку решил ещё в армии, там же все молодые, один сказал: «Поехали!», ну и поехали. А уже на стройке, в бригаде, у нас был парень один с Украины Юра Ивашов, вот он мне как-то говорит: «У тебя, Слава, голос, давай будем заниматься». Он в армии в военном ансамбле служил, в Москву приехал специально учиться, хотел поступить на вокальное отделение. И вот Юра меня увлёк. Я решил попробовать, ходил по вечерам заниматься.
А там преподавала бывшая певица, заслуженная артистка России Татьяна Евгеньевна Ламекина, она мне сказала: «Молодой человек, у вас прекрасный голос. Сильный природный голос, такой, что вы сможете петь в Большом театре, вам нужно учиться». Я стал заниматься, это было зимой, а летом мы с Юрой пошли в музыкальное училище при Московской консерватории. Планировали, что Юра в этом году будет поступать, а я в следующем. Но Юра уговорил: «Пойдём, посмотришь, как, будешь знать».
А когда стали документы сдавать, он меня в дверь втолкнул и я оказался перед комиссией. Эта комиссия меня одобрила. Я подал документы и поступил. Директором училища в то время была Лариса Леонидовна Артынова, человек, можно сказать, XIX века, она застала ещё время, когда девочки и мальчики учились раздельно. Поэтому в училище все было строго. Особенный порядок и дисциплина. Девушки брюки не носили, было не принято. Они даже губы не красили, а если кто и накрасит, то смотрели, не идёт ли Лариса Леонидовна. И уже в училище я понял, что значит петь по-настоящему. А так как я человек целеустремлённый, всегда ставил себе высокие цели, то практически сразу сказал себе: «Буду учиться в консерватории». Так и получилось, после окончания училища мне и Анатолию Лошаку, который ныне профессор Московской консерватории, солист театра имени Немировича–Данченко, дали направление в консерваторию.
– Ваши студенческие годы проходили в Москве, как молодому человеку из далёкой Бурятии там приходилось?
– Я когда учился, был состоятельным человеком – работал в общежитии консерватории столяром. Рядом была организация «Союзспецодежда», я там тоже устроился столяром. Зимой сбрасывал снег с крыш. Кроме этого, я учился у завкафедрой Гуго Ионатановича Тица, а в консерватории была такая особенность – платили за голос. Гуго Ионатанович ценил мой голос и платил 30 рублей, а основная стипендия была 40, так что я получал 70 рублей. Столяром я получал ещё 70 рублей. Подрабатывал, 200 с лишним рублей получал.
А когда в театре начал работать солистом, у меня зарплата была 150 рублей. Так что в консерватории я был богатым. Одевался хорошо, старался по моде, мне все говорили: «Ты, наверное, сын министра», я говорил: «Нет, у меня отец чабан». Они не верили, думали, что обманываю.
– В 1979 году вы пришли в наш оперный театр, в то время здесь пели такие выдающиеся певцы, как Лхасаран Линховоин, Ким Базарсадаев, Дугаржап Дашиев. Как приняли вас?
– Нет, соперничества не было, наоборот, меня ждали. В театре о том, что я учусь в Москве, узнали, когда я ещё учился на 4-м курсе музыкального училища. Я приехал на каникулы, и Дугаржап Цыренович Дашиев привёл меня в театр, а в то время проходила какая-то партийная конференция и меня сразу же включили в концерт. Я вышел и спел народную песню «Ах ты, душечка», можно сказать, что тогда впервые меня узнали.
И потом, когда я учился в консерватории, директор театра Дамдин Шарапович Яхунаев просто привязал меня к театру, он платил мне дополнительную стипендию в 30 рублей. А когда в 1979 году я приехал в театр на работу, Лхасаран Лодонович Линховоин представил меня широкому кругу зрителя. Я тогда стал лауреатом VIII Всесоюзного конкурса вокалистов имени Глинки, и Лхасаран Лодонович повёз меня на телевидение, где я пел, а Дарима Линховоин, тогда ещё совсем молодая пианистка, аккомпанировала.
Через год Лхасаран Лодонович, к моему большому сожалению, умер. Это была большая утрата для Бурятии, талантливый певец, народный артист СССР, имел огромный авторитет, был депутатом Верховного Совета СССР. Его знали далеко за пределами республики.
В театре рядом с Лхасараном Лодоновичем блистали Ким Иванович Базарсадаев, Дугаржап Цыренович Дашиев. Столько певцов было замечательных – Саян Раднаев, Владимир Буруев, Леонард Шоболов, и всем им тогда было 40-42 года, все в расцвете, все звучали. И никакой ревности, настороженности не было, они так обрадовались, когда я пришёл. Дугаржап Цыренович, как тенор, мог ревностно отнестись, но он, наоборот, тогда сказал: «Я уже столько лет пою один, петь некому». Конечно, другие теноры в театре были, но чтобы тенор – бурят, владеющий бурятским языком, такое было редкостью, потому он так был рад, когда я пришёл в коллектив. Меня он опекал, как старший брат. И все остальные радовались, восторгались, было такое впечатление, когда я пришёл в театр, что я долгожданный ребёнок.
– Расцвет вашей творческой карьеры пришёлся на советское время. Мы сегодня не видим в наших театрах представителей власти, а как было тогда?
– В те годы секретарём обкома партии по идеологии был Александр Алексеевич Бадиев, сам человек творческий, уникальный, он любил искусство и очень сильно поддерживал театр. И сам Андрей Урупхеевич Модогоев, первый секретарь обкома партии, часто бывал в театре. Владимир Бизьяевич Саганов, председатель Совета Министров, Семён Васильевич Ангапов. Вот такие люди всегда приходили в театр. Они интересовались, знали проблемы и всегда помогали их решать.
А сегодня ни депутаты Хурала, ни члены правительства, никто сюда не ходит. А раньше если руководство в театр, то и аппарат в театр. Александр Алексеевич Бадиев всегда спрашивал у своих сотрудников: «Вы вчера в театре были? Что происходило? Что пели?». Люди пропустить боялись. В 70-80-е годы у нас в театре всегда бывало много руководителей разных рангов. Проводились какие-то конференции, встречи, обсуждались проблемы развития культуры и, главное, они решались своевременно.
– 65 лет – это серьёзная веха жизни, когда подводят итоги, оценивают то, что получилось, и, возможно, что–то ещё для себя намечают. С какими чувствами и планами вы встречаете свой юбилей?
– Конечно, сложно говорить о себе, особенно давать какие-то оценки. Но думаю, что всё-таки я удовлетворён. Мне повезло. В оперном театре я пропел все теноровые партии, начиная с Водемона в «Иоланте», Альфреда в «Травиате», Ленского в «Евгении Онегине», то есть с лирических партий до таких крепких спинтовых партий, как Садко, в одноимённой опере, Хозе в «Кармен», Каварадосси в «Тоске», Турриду в «Сельской чести», Канио в «Паяцах». В «Борисе Годунове» я спел партию Самозванца, в «Князе Игоре» сына князя – Владимира Игоревича. И всё-таки, думаю, что ещё спою в театре такую партию, как Отелло.
Пример у нас был, великолепный Отелло в исполнении Дугаржапа Цыреновича Дашиева. Оркестровка в театре есть, возможно, возникнет и идея восстановить спектакль. Сейчас я в театре работаю как преподаватель молодых солистов, но желание самому выйти на сцену в спектакле ещё есть. И очень, как я уже сказал, есть большое желание спеть именно партию Отелло. Эта партия считается вершиной творчества многих певцов. Эту партию пел Пласидо Доминго, которого я имел возможность слушать. Партия построена таким образом, что вначале прислушиваешься к маленьким звукам, затем голос постепенно нарастает и в финале звучит уже, как глыба. Мне это очень интересно и, возможно, ещё получится спеть.
– Вячеслав Дашинимаевич, а насколько важен для вас юбилейный концерт?
– Самая главная идея этого концерта – показать своих учеников. Я уже 20 лет преподаю в академии культуры на вокальном отделении и поэтому, в первую очередь, хочу представить своих учеников. И тех, кто сегодня уже поёт и солирует в нашем театре, и тех, кто ещё учится в академии. Например, студент V курса, дипломант Международного конкурса вокалистов имени народного артиста СССР Кима Ивановича Базарсадаева, лауреат республиканского конкурса имени заслуженной артистки РФ Елены Шараевой Баяр Аранжуров. Хочу его показать, у него не очень распространенный, можно сказать, редкостный для бурят голос – бас. Это уже само по себе интересно.
Также мои ученики, которые, как я уже сказал, поют в оперном театре. Это и Батор Будаев, и Дамба Занданов, которые сегодня уже заслуженные артисты России. Это и Баиржаб Дамбиев, лауреат Госпремии РБ, и Бальжинима Цыбенов, и Эдуард Жагбаев, и Галсан Ванданов, и ещё много других певцов, лауреатов всевозможных конкурсов. Это те, кем я горжусь. У них присутствует такая важная для певца черта, как целеустремлённость, а это очень важное качество, помимо того, что люди имеют голоса.
Часто бывает так, что те, у кого изначально не было великолепных голосов от природы, но было и есть огромное желание работать и есть терпение, добиваются в жизни и творчестве большего, чем те, которые, казалось бы, имеют всё, но не имеют целеустремлённости и хорошего профессионального честолюбия. Но многие мои студенты стремятся и добиваются. Вот Баиржаб Дамбиев, сейчас ведущий солист, поёт все теноровые партии, хотя он у меня учился и заканчивал как баритон. Ко мне, когда поступил, у него не было ни крайних верхов, ни нижнего регистра, и мы занимались с ним в центральном регистре.
Ещё мой педагог в музыкальном училище Клавдия Андреевна Фортунатова говорила: «Голос нужно укрепить с середины, это основа». А когда середина укрепится, то голос может пойти или вверх, или вниз. И вот Баиржаб Дамбиев пришёл в театр, начал работать, у него голос пошёл вверх и сейчас он поёт тенором. Пример целеустремлённости и трудолюбия. Или Галсан Ванданов, мы с ним, конечно, много занимались, он даже вначале не хотел, сопротивлялся, но в результате то, чему другие учатся 9 лет, сначала в училище, потом в консерватории, он достиг за 5 лет обучения.
– В юбилейном концерте принимала участие и ваша супруга, народная артистка СССР Галина Шойдагбаева. Вы познакомились уже здесь, в театре?
– Мы познакомились, когда ещё учились в консерватории. На 4-5 курсах, когда мы приезжали, Дамдин Шарапович Яхунаев и министр культуры Дамба Зодбич Жалсараев организовывали концерты, в которых мы должны были принимать участие, за это нам оплачивали дорогу туда и обратно, что для нас было великой радостью. И вот на этих концертах, мы, студенты разных вузов, познакомились. Когда в 1979 году наш театр поехал на гастроли в Москву и Ленинград, уже в программе было записано участие студентов, обучающихся в Москве, Новосибирске, Ленинграде. Мы опять выходили и пели в совместных концертах. А потом вместе стали работать в театре, Галина пришла в театр в 1980 году, после окончания Ленинградской консерватории. Но поженились мы не сразу. Сначала я уехал на стажировку в Ла Скала на два года, потом Галина. Только после её возвращения мы поженились.
– Вячеслав Дашинимаевич, в вашей семье два народных артиста, как вас воспринимает ваш сын?
– Да нет, для любого человека родители всегда остаются просто родителями. И наши отношения в семье определяются, конечно же, родственными и кровными связями, а не тем, что мы народные артисты. Наш сын вообще скромный парень, он никогда не кичится этим. Нас уважает просто как отца и мать. У него прекрасный музыкальный слух, и, как оказалось, прекрасный баритональный голос. Однажды мы были на Байкале и вдруг наши друзья просят: «Белигто, спой!». И Белигто стал петь. Оказывается у него такой приятный голос. А мы только тогда услышали, как он поёт. Но он не хочет этим заниматься. Возможно, потому что всё детство он провёл среди артистов.
В 10 месяцев мы его первый раз взяли на гастроли, в Омске ему исполнилось 11 месяцев, а в Томске отмечали год. В то время мы, артисты, были, как цыгане. Когда выезжали на гастроли, многие и из театра, и из оркестра выезжали с детьми. Можно сказать, ехал ещё один коллектив – детский сад. И когда мы вместе пели в спектакле, он в коляске сидел за кулисами и с ним кто только не нянчился – и костюмеры, и парикмахеры, и сценические работники, лишь бы он не кричал, чтобы лишний голос, не предусмотренный автором, не проявился (смеётся). Поэтому у него, наверное, с детства к театру аллергия, он же пока рос, постоянно видел, что мы туда-сюда ездим, сами себе не принадлежим. Перед концертами волнение, нервы, всё время нужно готовиться. Перед концертом обязательно выспаться. Такую жизнь для себя не каждый выберет, а она у него прошла на глазах, то есть он, сам того не желая, уже её прожил.
Поэтому он выбрал далёкую от музыки и пения специальность, и хотя учился в академии культуры, но на отделении информатики. А вот внучка, ей 5 лет, та, наоборот, выступать любит, она поёт всё. В прошлом году мы её отдали в музыкальную школу по классу фортепиано. У неё идеальный музыкальный слух, она абсолютно всё слышит, сама подбирает, ноты знает, сама читает. И даже бабушке аккомпанирует песню Андреева «Эжымни». Возможно, Сарюн продолжит нашу с Галиной историю.
