«Новая Бурятия» открывает цикл статей, посвященных забытым островкам социализма в Улан-Удэ. Соцгородки, в которых стахановскими темпами люди трудились, влюблялись, страдали и жили. С какого-то момента жизнь во многих поселках замерла. Как и чем живут эти печальные «тени коммунизма», пытается разобраться Александр Тармаханов.
Стеклянная роза ветров
Жители поселка Стеклозавод уже давно привыкли, что рядом проходит железная дорога и постоянно грохочут поезда. Дети, прижавшиеся к вагонному окну, протяжные гудки, задернутые шторки – все проносится мимо. А поселок остается на месте. И сами люди остаются вместе с ним в каком-то странном советском кривом зазеркалье.
Музыкант Булат Махатов, игравший в местных рок-группах «Пустой автобус» и «Рвангел» живет со своим братом Рыгзеном и его подругой на Стеколке почти с рождения. Здесь он ходил в детсад и окончил школу. Идем по улице Радикальцева, одной из центральных улиц поселка. Но есть дворы, особенно в старой части уютные и приятные. Узкие улочки, с густыми тополями и акациями, белье, развешанное на веревках, – атмосфера почти деревенская. Уже потом Екатерина Филева, бывшая работница завода, на мой вопрос, что здесь главное, ответит: «Сплоченность людей, все друг друга знают, почти с рождения. Здесь же почти все местные. Редко кто здесь покупает или снимает квартиры, все-таки район у нас отдаленный».
Жуткий запах с очистных сооружений усиливается. Во дворе тем временем гуляют мамаши с детьми. Жизнь назло всему продолжается, люди живут, влюбляются, страдают...
С Булатом мы поднимаемся вверх по ул. Керамическая, уткнувшейся в самый переезд, на этом же перекрестке поворот на Дивизку, еще один поселок запустения.
- В советское время здесь был продуктовый магазин «Забайкалец», - показывает Булат на коричневое одноэтажное здание типичной советской постройки, - В нем был буфет, и после школы мы ходили есть мороженое по 15 копеек, были еще там такие конусные бутылки, из которых наливали соки. Продавщица в белом халате считала на деревянных счетах и потом наливала сок. Я выбирал томатный. А когда началась разруха в 90-х годах, мне было лет 14-15. Помню, как однажды мы почему-то рано утром пошли в магазин. Там уже стояла большая очередь. Люди были молчаливые и напряженные, как будто все неожиданно обиделись друг на друга. Отец сунул мне в руки талон, а сам пошел занимать другую очередь. Так я понял – детство кончилось.
Лет 40 назад поселок был процветающим. На дворовых площадках среди густых тополей выступал местный ВИА «Хрусталь», приезжавший с очередных гастролей по БАМу, люди собирались на центральной площади по ул. Силикатной, отмечали праздники. На самом заводе сменилось несколько поколений работников.
Сам поселок при этом трудно назвать типичным промпоселком, а тем более соцгородком в духе соцгородка на ПВЗ или машзавода: архитектура не та. Первая улица поселка – Хрустальная. Двухэтажные деревянные бараки, короткие улочки, но все же само пространство этой первой улицы спроектировано как центральная часть. В том месте, где сейчас детская площадка, раньше, по всей видимости, была небольшая площадь. Небольшие улицы сливаются в основной части.
С Хрустальной поднимаемся к старой двухэтажной поликлинике.
- Когда я был маленьким, меня всегда пугала эта поликлиника, - смеется Булат, - мрачное здание на горе с врачами. Там есть убежище на случай ядерной войны.
Котлованы времени
Сама же история производства стекла в Бурятии началась в 1837 году в Верхнеудинске, когда три небольших заводика выпустили всей продукции на 13 403 рублей серебром, в том числе стекла – на 7 142, мыла – на 6 023 и юфтовых кож – на 238 рублей. «Стеклянная» фабрика купца 1-й гильдии Курбатова располагалась на речке Березовка, в районе Стрелки – Верхней Березовки. Работало там 25 человек. Это было первое крупное предприятие Верхнеудинска.
В 1900 году купец Кобылкин на берегу Уды, рядом с Батарейной площадью, построил стеклоделательный завод. Он производил бутылки для розлива пива и соков. Когда образовалась Бурят-Монгольская АССР, все заводы были переданы Наркомату промышленности и торговли.
В марте 1930 года в районе будущего, как тогда любили говорить, «индустриального гиганта» Стеклозавода начали строить городскую электростанцию. В сентябре приступили к строительству нового завода взамен сгоревшего старого. Первые бараки – «времянки» – строились на Хрустальной. И уже в октябре первые жильцы этих бараков приступили к рытью котлована для главного корпуса завода. Рабочих рук не хватало, и горком партии и газета «Бурят-Монгольская правда» объявила воскресник. 5 и 26 октября около 1,5 тыс. человек вышли рыть котлован. За два дня они вынули 3350 кубометров земли. Как и на многие советские стройки, сюда ехали со всей страны. Со временем поселок стал мини-СССР, столько было людей из разных мест и разных национальностей. От них остались названия улиц: «Воронежская», «Новгородская», «Омская» и другие.
Это было время масштабных строек по республике и по Союзу. Почти одновременно шло строительство и другого завода – паровозовагоноремонтного.
В 1929 году маршал Семен Буденный посетил стекольный завод и выступил перед рабочими.
В том же октябре 1930 года открылась первая рабочая столовая и «закрытый распределитель». Школу разместили в одном из бараков, и уже в сентябре 1931 года прозвенел первый звонок.
Первый стекольный завод Бурятии открылся 27 сентября 1935 года. В этот день газета «Бурят-Монгольская правда» в заметке «Новая победа на фронте индустриализации республики» написала: «Получено первое стекло. 27 сентября, 1 час ночи. Беседа с директором стеклозавода тов. Надточим и главным инженером тов. Лейбиным. Загрузка ванной печи шихтой доведена до полной потребности – 4,5 т в час. Температура равна 1470 ºС. Печь работает нормально. Машины Фурко №1 и №12 дали первую ленту стекла. Присутствовали секретарь областного комитета ВКП(б) тов. Ербанов, зам. председателя Совнаркома БМАССР тов. Данилов. К утру вводятся в строй еще две машины Фурко». К началу войны завод в отличие от многих других стал самостоятельно добывать необходимое для производства сырье и топливо.
В годы Великой Отечественной на фронт ушло более 500 заводчан, пятая часть не вернулась. Ветеран военного тыла Федосья Шеметова в книге, посвященной Советскому району Улан-Удэ, вспоминает: «В 1933 году семья наша приехала на строительство стекольного завода. Через пять лет я пришла работать на завод резчиком стекла. Во время войны всех нас вдохновлял призыв «Все для фронта, все для победы!». Завод выпускал основную продукцию – оконное стекло, и выполнял важные заказы для фронта. Отработав смену, а она длилась 12 часов, шли по домам, по первому зову возвращались на завод. Вдруг поступали вагоны с сыреем – и мы вызывались на разгрузку, 12 часов трудились, не покладая рук, и валились от усталости. Привезут дрова – та же ситуация, надо пилить. Производство стеклопродукции было основано на дровах, поэтому рабочих отправляли на лесозаготовки, сплав леса. При этом суточная норма хлеба составляла 600 граммов, правда, потом возросла до 800 граммов. На иждивенцев выдавали по 300 граммов».
С войной у местных жителей связана странная история, иллюстрирующая не только ужас, но и абсурд войны. Мне рассказали такую историю: «Не знаю, правда это или нет. Но все же... Жил в поселке старик, никому не мешал. Где-то в 70-х годах, на каком-то празднике, выпив немного и захмелев, он кому-то сказал: «А, знаешь, я во время войны, на Украине полицаем работал». Он, может, и хотел добавить что-то еще, но слушателю было достаточно этих нескольких слов. Жители перестали с ним общаться, на улице никто с ним не здоровался, соседи отворачивались. Дошло до того, что в магазине ему не продавали продукты. За продуктами он ходил на Шишковку. В полной изоляции он жил целых пять лет.
А в один прекрасный день соседи увидели, что к нему стали приезжать гости с Украины. И они рассказали, как все было на самом деле. В одном из боев он был ранен, а очнувшись, пошел к первому хутору. В деревне его поставили на ноги, и, когда он собирался идти к партизанам, в хутор пришли фашисты. Местные прятали его в подполье, в сараях. Потом все же пошел к партизанам, и тут его схватили немцы. Говорят ему: выбирай либо будешь полицаем, либо мы тебя расстреляем. Он выбрал жизнь и вернулся в тот же хутор, но уже полицаем – до конца войны. При этом он помогал местным, защищал их, доставал продукты. Война кончилась, а он ушел в Польшу. На границе его взяли наши. Ему дали 25 лет, которые он отсидел. И оказался в Бурятии на Стеклозаводе. А жители того хутора, видимо, разыскали его. Приехали сюда семьями, с детьми. Подарки какие-то привезли. Когда люди узнали, что было на самом деле, то все повалили к нему. Стали извиняться, снова дружить. Такая вот история.
Война породила много разных слухов, вот и про Петра Радикальцева, в его честь названа улица, есть история. Рассказывают, что во время он не хотел идти на фронт, долго прятался в поселке. Но все же его отправили на войну, попал он в штрафбат. «Кровью искупил свою вину» и перешел в ряды Красной Армии. Сражался на Северо-западном фронте, стал полным кавалером ордена Славы, что приравнивается к ордену Герою Советского Союза.
Индустриальная пустыня
От парка перед ДК «Кристалл» остались два бюста – Маркса и Ленина – они, как мертвые часовые, стоят по краям небольшой лестницы на входе в ДК. Ленину отбили кусочек носа, у Маркса почернели глаза и рот. С Антониной Дашиевой, управляющей поселком, и Екатериной Филевой, бывшей работницей завода, мы заходим в ДК. Многие сотрудники в отпуске, поэтому людей здесь мало.
- Вот, посмотрите, как он у нас здесь был красивый концертный зал. Такого в других ДК нет, - говорит Антонина Михайловна.
Зал действительно удивляет своей еще не растерянной мощью. Несмотря на кучи мусора, прогнившие стены и потолок, постоянные окрики «будьте осторожны, а то что-нибудь на вас свалится», в этом сыром, почерневшем зале все еще чувствуется сильный дух того времени. Лепнина на стенах, потолке, над большой люстрой, балкон (!), с традиционным уведомлением «искусство принадлежит народу». А над сценой, как звезда во лбу, – серп и молот. Все это делали советские строители, которые стремились впихнуть в этот зал весь свой восторг от жизни в новой стране. Дом культуры сдали в 1948 году, всего три года прошло после войны. Член Союза архитекторов России Владимир Бельгаев в книге «Архитектурно-строительный комплекс Республики Бурятии» вспоминает: «В поисках национального своеобразия столицы Бурятии Людвиг Минерт (советский архитектор и художник. Здания в стиле «Сталинского ампира», построенные в Улан-Удэ по проектам Минерта, стали визитной карточкой города - ред.) проделал научную работу по обследованию сохранившихся памятников архитектуры. Под его руководством выполнены проекты возведения крупных заводских клубов – стекольного и авиазаводов, мясокомбината».
- Здесь проходили все праздники, свободных мест никогда не было. Здесь я вживую увидела Леонова (Евгений Леонов – артист театра и кино – авт.) и многих других, когда они приезжали на гастроли. Каждый день показывали кино, а сейчас..., - рассказывает Екатерина Яковлевна, - Не знаю, отремонтируют нам зал или нет.
- Но хоть сделали другой зал, он, конечно, меньше, но другого нет, - говорит Антонина Михайловна, - там мы поздравляем ветеранов, проводим концерты.
На стенах ДК - фотографии участников кружков, местных депутатов, ансамбля «Сударушка», первые полосы «Вестника округа». В фойе проходят дискотеки – традиция многих поселковых ДК.
Из ДК мы идем на завод через загаженный парк и железную дорогу. На проходной раньше висели плакаты с ударниками труда, теперь мало что напоминает о той проходной, куда тысячи людей ежедневно шли или откуда возвращались с работы. Заходим на территорию, пролезая через дыру в сетке рабице. Рядом со стекольным заводом - объеденные временем останки другого «индустриального гиганта» – «Электромашины». Ее рабочих селили на Шишковке, многие ходили на работу пешком. Сейчас никто не ходит, потому что некуда – «Электромашина» умерла.
Здесь тихо, иногда лишь проедет машина какого-нибудь арендатора и скроется в молчаливых развалинах. Да ласточки кружат над трубами. Вот и вся жизнь.
- Здесь был бутылочный цех, - показывает на большое здание Екатерина Яковлевна, - с 1955 по 1965 годы была проведена полная реконструкция завода, причем без остановки производства. Тогда же поставили и новое оборудование.
Огромные окна с выбитыми стеклами, дальше за окнами - чернота и пустота. Набегает стая собак, обступили, обнюхивают меня со всех сторон. «Не бойтесь, они не укусят вас, - говорит Антонина Михайловна, - это местные собаки, они добрые».
Останавливаемся перед длинным заросшим котлованом, который напоминает огромное кладбище – торчащие сваи, балки и рядом в виде креста замер строительный кран. Дальше по территории одна и та же картина. Пустота и тишина. Наши шаги слышны на несколько метров вперед.
- Теперь вы понимаете, как нам больно сюда заходить. Здесь прошла вся наша жизнь, - говорят женщины. Обе молодыми девушками начали работать в самом тяжелом цехе – цехе выработки стекла. Цех был одним из самых больших, в нем работали около 400 человек. Постоянная температура в печах 1500 градусов, ночные смены – завод работал круглосуточно. В разные годы численность всех рабочих завода достигала 2 500 человек, треть поселка.
- Вот этот котлован вырыли, два миллиона советских денег туда угрохали, думали, что все это временно. И ничего, все стоит. А вот здесь раньше труба, - показывают проводницы на огромную груду кирпичей, - в какой-то момент она начала сгибаться, как Пизанская башня. Чтобы она не упала на людей, ее разрушили. Когда в 1992 году завод закрылся, мы еще работали там.
- Работали? Так завод же рухнул, где там можно было работать?
- Цеха законсервировали, и мы их охраняли. Надеялись, что скоро завод откроется и мы приступим к своей работе. Непонятно на что надеялись, - вздыхает Антонина Михайловна.
Нулевые
Поселок быстро обрел статус депрессивного, и вскоре обнаружилось, что, с одной стороны, его подпирают очистные сооружения, а с другой - кладбище. И другие достопримечательности вроде психоневрологического и туберкулезного диспансеров. Пять лет назад Антонина Михайловна стала управляющей поселком. Построили детскую площадку на Воронежской, которая стала местом, где проводятся собрания.
- Мы проводим конкурсы: «Лучший двор», «Лучший балкон», каждому долгожителю поселка мы делаем подарки, - рассказывает Антонина Михайловна, - но есть и другая проблема –«нахаловки», которая сейчас как-то решается. Приезжают целые семьи из районов. Ставят дома. И их уже нельзя снести, потому что, допустим, приехали они в пятницу, а в воскресенье уже стоит сруб, забор, белье развешано, коляски стоят, собаки лают. Нагрузка на поселок большая, поликлиника наша не справляется, скорая помощь тоже, участкового давно не видно. Они же все живут обособленно, некоторые с местными не общаются. Мы их сейчас всех узаконили, появилось ДНТ «Саяна», теперь они хоть как-то узаконены, и мы знаем, кто эти люди.
По словам Антонины Михайловны, удушающих запахов очистных сооружений, от которых страдает не только поселок, но и город, скоро не будет – откроется новый цех по переработке. Кладбище, почти вплотную подступившее к поселку, закрывается. Новое откроется по Спиртзаводской трассе. Известная свалка тоже закрыта, новая теперь будет в районе пос. Вахмистрово.
В поселке построены спортзал и торговый центр «Абсолют». Открылись подростковый клуб «Бригантина» и Республиканский центр эстетического воспитания. Начал ходить дополнительный автобус по новому маршруту.
В поселке живет Владимир Ретюнский, бывший заводчанин, сейчас местный стихотворец. На каждый юбилей он пишет по стихотворению, пишет также тексты песен для местного ансамбля «Сударушка», но, наверное, главная его творческая удача – это гимн поселка. Стихи его, конечно, очень наивны, но нет в них той ударной пошлости, которая забивает многие подобные произведения. В каком-то из стихотворений он вспоминает ударников труда, родные цеха, и как утром, по гудку, люди радостно идут на работу.
Много лет мы с тобой,
Наш поселок родной,
Рос на наших глазах,
Стал красивый, большой
Помним в детстве тебя,
лес сосновый вокруг,
По реке Селенге
Баржи с грузом плывут.
Пароход «Чойболсан»
Пассажиров возил,
Средний остров для нас
Местом отдыха был.
По Хрустальной дома,
здесь начало твое,
Они с нами хранят
Родовое жилье.
Не забыл о героях,
часть души им отдал,
Радикальцева, Кундо, Обелиск засиял.
Ветераны стареют,
Первых нет старожил
Холодков Петр Михайлович
Здесь дома он рубил.
Патриотов завода
Уважали всегда,
Горбатенкины, Птицыны
- О них память жива.
Наверное, вот на этой памяти, некоторой иллюзии и держится поселок. Большей части молодежи все равно, что было и что будет. Работают многие в городе, на Стеколку они приезжают только вечером, после работы. Так они и живут в странном безвременье, старшее поколение - в воспоминаниях о былой славе, молодые - в ожидании странного будущего.
