Весна... Она привносит в обыденную жизнь не только обновления. К сожалению, появляется некая нервозность, вызванная пробуждением от зимней спячки, откуда ни возьмись усталость наваливается. А еще обострения. Причем накаляются не только чувства и плоть. У людей психопатического типа явно прослеживаются разного рода отклонения. Часто в шутку мы, отмахиваясь от приставаний начальства и родных, произносим: «Что поделать, весна, обострение». Хотя люди эти, в принципе, никакого отношения к психическим заболеваниям не имеют. А как же с теми, кто давно или вообще от рождения душевно болен?
Смех
Читатели, кому перевалило за 35, наверняка помнят, как выглядел Центральный рынок в 90-х годах ушедшего столетия. Все, у кого было хоть мало-мальское желание выжить, устремились под деревянный навес на площади, примыкающей к рынку. Туда перебазировались с мелькомбината легализованные фарцовщики, которые стали называться «челноками». Но таких были единицы. Другая, более многочисленная каста торгашей называлась «барыги» и состояла она из интеллигенции. Учителя, врачи, работники культуры бросали насиженные рабочие места в надежде прокормить семью. Налоговое законодательство еще не устаканилось, плата за аренду взималась ежедневно – торгуй-не хочу...
Соответственно весь этот процветающий хаос притягивал любителей халявы. От рэкетиров до бомжей. Надо сказать, что бомжи тогда не были просто попрошайками. Они старались свой хлеб отработать: где товар помогут разгрузить, где подметут.
Среди таких была знаменитая Вероника. Она материлась на чем свет стоит, но при этом строго поддерживала имидж своего громкого имени: красилась вызывающе ярко, надевала на себя попугайские наряды, платки. Тетка не дружила с головой в прямом смысле. Поэтому-то и возомнила себя Вангой. За чисто символическую плату она гадала, и ее предсказания всегда были со счастливым концом. И многие торгаши пользовались ее услугами. Не дабы будущее узнать, а так сказать, поддержать малый бизнес. А еще Вероника много и со вкусом сочиняла о своей любви. То расскажет историю про грузчика Ваську, который каждый день ей признается в чувствах, то о молодом любовнике, который ей цветы подарил и замуж позвал. В ее байки никто не верил, но слушали c интересом. Не хватало измученным и замерзшим «барыгам» светлого лучика в жизни. Под болтовню новоявленной Ванги работать было веселее, а жизнь казалась не такой унылой.
Начало 2000-х. На месте нынешнего здания «Еврозоны» стоял ряд киосков, в которых продавали всякую всячину: от дешевого пива до китайских игрушек. Вид был, конечно, неприглядный, с точки зрения архитектуры, но вполне колоритный. А колорит ему создавали местные бомжи и просто алкаши. Словно мухи на г.., они с самого утра слетались туда в надежде кто поесть выброшенных кем-то недоеденных хот-догов, кто восполнить пропитые с вечера финансы, а кто просто потусить с себе подобными. Веселуха там продолжалась вплоть до вечернего закрытия оного Клондайка.
Был в этом «торговом» ряду и один павильончик, торгующий аудио- и видеокассетами. Музыка из него неслась такая, что слышно было даже проезжающим мимо в авто с закрытыми окнами. И славился этот убогий киосочек не мировыми хитами, а своей «звездой». Звали «звезду» то ли Раджана, то ли Соела (представлялась она по-разному), лет ей было не меньше 40, и была она, как говорят, «больна на всю голову». Плюс ко всему выпить любила. Но больше всего Раджана-Соела любила танцевать. На «сцену», коей ей была площадка у музыкального киоска, она приходила к его открытию и танцевала дотемна: и под зарубежные хиты, и под шансон, и под российскую попсу. Стиль ее танцев не отличался изысканностью, движения были нелепыми. Но было в этом полете что-то, от чего прохожие останавливались, а машины сбавляли скорость. Конечно, в большинстве своем, люди смеялись, тыкали пальцем, мальчишки кидались камнями. А она танцевала... Не обращая ни на кого внимания, не отвечая на колкие насмешки и издевательства. Этот была ее жизнь, другой она не имела в силу заболевания.
Много лет в одном из домов на проспекте Октября жил Серега, инвалид детства, из тех, кого называют «Даун». Детское лицо вкупе с крупным телосложением делало его смешным. К тому же улыбка, которую все называли дебильной, не сходила с его губ. Был он человеком без возраста, но, по моим умозаключениям, не младше 30 лет. Выходил гулять всегда в 8 утра (видимо, его опекуны уходили на работу в это время) и заходил домой уже ближе к 10 вечера. Сидел в песочнице, что-то лепил, бормоча себе под нос, иногда брал палку и гонял местных шавок. Но больше всего он любил детей. Мамаши со двора Серегу знали и не боялись. Видимо, в своем развитии он остановился годах этак на четырех-пяти, поэтому и тянулся к «сверстникам». Да и сами дети держали его в друзьях, никто его не обижал. Меня всегда поражала искренность его игры. Так, как он, во дворе никто не радовался от победы в догоняшки, так, как он, никто из ребятишек не смеялся, заражая других. И никто, кроме Сереги, так не плакал, когда приходилось терпеть поражение: горько, навзрыд. Ему начинали сострадать, он быстро успокаивался, гладил своих успокоителей по голове, а потом опять улыбался своей блаженной улыбкой.
Грех
Эти три сюжета из жизни вполне можно было бы назвать умильными и даже юмористическими. Если бы... Так сложилось, что о дальнейшей судьбе трех моих героев я узнала много позже, от разных людей. Может быть, есть в них доля неправды. Тем не менее дыма без огня не бывает.
Вечно влюбленную Веронику грабанул какой-то очередной женишок, посягнув на ее сбережения от гаданий и милостыни. Перезимовав в ее разваливающемся домике на Батарейке, пользуясь всеми привилегиями мужа, весной он покинул свою возлюбленную. При этом, говорят, сильно надругался над ее достоинством: высказал, что она просто дура, и никакой уважающий себя мужик никогда не возьмет ее в жены. А она, говорят, не вынесла предательства, запила горькую и крыша у нее вконец съехала. Теперь Вероника гадает постоянным обитателям больницы на Стеколке. А может, и нет ее уже на этом свете...
То ли Раджана, то ли Соела исчезла со своими танцами еще до того, как киоски снесли. Ее, открытую для всех, малолетние подонки завлекли ста граммами на стройку и жестоко изнасиловали. Без каких-либо для них последствий: кто ж пойдет за нее ходатайствовать? После этого она появилась у киоска, попросила у девчонки-продавца в подарок любимую кассету и пропала. Где она теперь танцует и танцует ли вообще?
В Серегином дворе появилась пришлая семья, богатые люди купили квартиру. Новая соседка выводила во двор гулять дочку лет трех. Не знаю, чем уж так не понравился ей Серега, но однажды она разнесла весть о том, что он якобы пытался раздеть догола ее малышку. В это мало кто поверил, но скандал был большой. Орала жена нового русского так, что слышали все близлежащие дома. И, конечно же, Серега. Моя свекровь рассказывала, что он вначале громко кричал, затыкая уши, что это неправда. А потом сник, заплакал навзрыд и ушел домой. Теперь его редко можно видеть во дворе и всегда под присмотром матери-старушки. А дети младшего поколения совсем не знают его. Пусто как-то стало во дворе.
Как мы относимся к таким людям? Да очень просто. Чересчур просто, я бы сказала. Навешиваем на них ярлыки «дебил», «даун», смеемся над поступками. Ну, может быть, где-то в глубине души жалеем или, в лучшем случае, называем блаженными и убогими. А ведь испокон веков таких людей на Руси не только принимали, а считали чуть ли не посланниками Бога. Да и семантика слова «убогий» – у Бога; а «блаженный» – имеющий благо, тот, кто наследует Царствие Божье. Обижать таких людей считалось великим грехом.
И что проку от нашего светского гуманизма, если мы не в состоянии увидеть в душевнобольном человеке ЧЕЛОВЕКА. Чем мы лучше, чище, умнее, если позволяем злу и цинизму процветать. И как можем проповедовать своим детям законы нравственности, при этом позволяя смеяться над окружающими.
И у кого же, скажите, обострение?
