На фоне кризисного состояния запасов байкальского омуля вновь возник вопрос о необходимости строительства Северобайкальского омулёвого рыбоводного завода. Идея, заметим, не новая, многие десятилетия она находится в подвешенном состоянии, но периодически «выскакивает» как чёрт из табакерки. И последний раз – на мартовском совещании в правительстве РБ по восстановлению запасов байкальского омуля с участием руководителя Федерального агентства по рыболовству Ильи Шестакова.
Так надо ли разводить северобайкальского омуля? Категорически – нет! После такого оглушительного заявления попробуем разобраться в сути вопроса.
Но вначале немного истории. За всё время на Байкале было построено пять омулёвых рыбоводных заводов. И все в советский период. Два из них (Сарминский и Чивыркуйский) давно ушли в небытие. Первый из-за проблем технологического характера, а второй - из-за нерешённых социально-бытовых вопросов. Из трёх оставшихся, похоже, такая же участь ожидает и Баргузинский рыбоводный завод на реке Ине как малоэффективное предприятие. Поскольку в программах на реконструкцию завод не фигурирует. Скорее всего, он будет законсервирован до лучших времён. На плаву остаются два завода – Селенгинский омулёво-осетровый и Большереченский омулёвый. Последнему осенью прошлого года исполнилось 85 лет. Это старейший рыбоводный завод не только на Байкале, но и во всей Сибири.
Причём у Селенгинского завода в последние годы особых успехов в разведении омуля также не отмечается, но завод выручает осётр. Это единственное предприятие в бассейне озера Байкал, которое воспроизводит «краснокнижного» осетра. Правда, работает в спарке с Гусиноозёрским осетровым рыбоводным хозяйством. Так что селенгинцам осетру, спасителю завода, памятник надо поставить.
Байкал является не только самым уникальным озером на Земле, объектом Всемирного природного наследия, но и водоёмом высшей рыбохозяйственной категории. Вот это «два в одном» накладывает особые требования и к рыбоводству. У нас какое отношение к рыбоводным заводам на Байкале? У преобладающего большинства – «механистический» подход, когда априори любой завод считается делом полезным. Раз построен, значит, работает на благо Байкала. И никаких проблем не существует. Единицы имеют иную точку зрения. Таких специалистов-рыбников было несколько на весь Байкал. Их можно назвать «экологистами». Это Сергей Григорьевич Майстренко, Михаил Григорьевич Воронов, осмелюсь и себя причислить к рыбоводам-экологам. Сейчас все, как говорится, на заслуженном отдыхе. Чего же добивалась наша троица? Совсем не многого – экологического подхода к омулеводству на Байкале. Не буду вдаваться в теорию, скажу просто. Главнейшая задача, стоящая перед рыбохозяйственной наукой, – вписать заводы в экосистему озера Байкал так, чтобы они были её составной, естественной частью. Это можно сделать путём разработки для каждого завода серьёзных рыбоводно-биологических обоснований. В своей программной статье «Не мастерская, а храм» (журнал «Байкал», 1989, № 1) мы писали: «Рыбоводы должны работать в пределах законов жизни Байкала, не разрушать тысячелетиями складывавшиеся связи, а познав их, следовать им, приспосабливаться к ним. На первый взгляд может показаться, что это призыв к экстенсивному методу ведения хозяйства. По нашему мнению, союз человека с природой, эксплуатация и воспроизводство биоресурсов по законам природы – высшая форма интенсивного способа ведения хозяйства, в том числе и рыбного. Тем более на Байкале…».
Вы удивитесь, омулеводство существует на Байкале более 80 лет, а теоретические основы искусственного разведения омуля до сих пор не разработаны. А ещё Ленин говорил: нет ничего практичнее хорошей теории. Какова же миссия рыбоводства на Байкале?
Спроси нынешнего рыбовода об этом, и он затруднится с ответом, а должен знать как «Отче наш». До сих пор в рыбоводстве господствует «механистический» подход, и робко-робко пробиваются ростки нового. Это касается науки. А вот в практическом рыбоводстве благодаря изобретению выдающегося байкальского рыбовода Н.Ф. Дзюменко сделан прорыв мирового уровня. Имеется в виду разработанный им экологический метод получения икры омуля в специальных устройствах для нереста. Тут мы впереди планеты всей.
К чему эти рассуждения? Ведь начинался разговор о строительстве Северобайкальского рыбоводного завода. Так вот. Пока не разработаны научные основы искусственного воспроизводства омуля на Байкале и не дана оценка (как положительная, так и отрицательная) деятельности существующих заводов, строительство новых недопустимо. Это аксиома. Ещё один важный момент. У нас правильный популяционный подход к разведению омуля. Каждый завод занимается воспроизводством «своей» популяции: Большереченский разводит посольского омуля, Селенгинский – селенгинского. И только северобайкальский омуль, слава богу, не охвачен искусственным разведением. Там популяция воспроизводится не по человеческим понятиям, а по законам природы. Единственная популяция омуля на Байкале! И она должна сохраниться в неприкосновенности, служить эталоном, стать объектом изучения механизмов функционирования популяции в естественных условиях. Глядя на неё, появляется и возможность корректировки деятельности рыбоводных заводов на других реках. Если такая необходимость возникнет. Ведь рыбоводство на Байкале – это, по существу, управление популяциями омуля. И надо знать, как управлять. В общем, говоря языком высокой дипломатии, в этом вопросе необходимо сохранить статус-кво – нынешнее положение дел. А без дипломатии руки прочь от северобайкальского омуля!
Вспоминаю, как наш директор, Дмитрий Самойлович Норенко (надо отдать должное, крупный организатор рыбохозяйственных исследований в Восточной Сибири), недоумевал: вы рыбоводы, а выступаете против рыбоводства! На что следовал ответ: мы не против рыбоводства, мы против ТАКОГО рыбоводства, мы за рыбоводство экологическое. Скажу за себя: с тех давних пор эта позиция только укрепилась.
Юрий НЕРОНОВ, рыбовод-биолог
