Российский бизнес начал разворачиваться в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Однако медлительность госкомпаний, отсутствие квалифицированных кадров и уже изрядно подорванное доверие азиатских инвесторов к России мешает стране использовать выгодное соседство.
Два года назад глава канадской горнодобывающей компании Ivanhoe Mines Роберт Фридленд, построивший крайне успешный бизнес с Китаем, в кулуарах проходившего в Москве инвестиционного форума Renaissance Capital восклицал:"Я не понимаю, как такое происходит. Ребята, да у вас же земля набита полезными ископаемыми! Металлы, удобрения, уголь, нефть, газ — все есть. И китайский рынок — вот он, рядом. Только для успеха же нужно что-то строить. Железные дороги, порты, трубы. Рано или поздно надо начинать что-то делать". Внятного ответа он так и не получил, пишет "Коммерсантъ".
Несмотря на то что 70% российских минеральных ресурсов сосредоточены за Уралом и азиатские рынки находятся довольно близко, доля России в товарообороте экономик АТЭС колеблется на уровне 1%. И хотя у ведущих российских компаний немало проектов в регионе, в российской торговле доля экономик АТЭС в 2011 году составила меньше четверти. Это при том, что среди 21 экономики АТЭС есть главный торговый партнер РФ — Китай.
"Причин, по которым Россия не полностью задействует свой колоссальный потенциал в регионе, несколько,— отмечает управляющий партнер гонконгской Eurasia Capital Partners Сергей Мэн.— Во-первых, это отсутствие комплексного видения всего региона у ключевых игроков, особенно у госкомпаний. Во-вторых, отсутствие транспортной инфраструктуры. А третий фактор — отсутствие инфраструктуры для привлечения прямых иностранных инвестиций из Восточной и Юго-Восточной Азии".
Отсутствие у России комплексного видения ситуации на азиатских рынках и умения ее прогнозировать лучше всего иллюстрирует история о том, как российские энергетические госкомпании пытались покорить китайский рынок.
По словам эксперта Brookings Institution по китайской энергетической политике Эрики Даунс (в прошлом — ведущий эксперт ЦРУ и RAND Corporation по этой проблематике), Россия и Китай в теории являются идеальными партнерами в сфере энергетики. КНР, ВВП которой последние 20 лет растет в среднем на 10,5%, еще в 1993 году стала нетто-импортером углеводородов, а в 2010-м обошла США по уровню энергопотребления. Пекин стремится снизить зависимость от поставок энергоносителей с Ближнего Востока и из Африки (около 90% импорта). В то же время Россия давно заявляет о желании диверсифицировать экспорт своих углеводородов с европейского направления (на него приходится свыше 80%). Дополнительным фактором является желание Пекина получать нефть и газ по наземным трубам, неуязвимым для флота США. Именно поэтому проекты строительства нефтяных и газовых труб в Китай появились вскоре после нормализации отношений с СССР в конце 1980-х годов.
С тех пор проекты строительства наземных труб в Китай обсуждались 15 лет. В 2006 году Владимир Путин во время визита в Пекин даже подписал меморандумы о строительстве двух газопроводов в КНР, но вскоре выяснилось, что эти соглашения нужны были Москве скорее для торга с потребителями в ЕС. Заглох и проект строительства нефтепровода, о котором до своего ареста пытался договориться глава ЮКОСа Михаил Ходорковский, а затем — председатель совета директоров получившей активы ЮКОСА "Роснефти", вице-премьер Игорь Сечин.
Убедившись, что Россия не стремится реализовывать договоренности, Пекин начал активно искать других поставщиков. В 2006 году была достроена первая нитка нефтепровода из Казахстана. В 2009-м, в разгар кризиса Китай выдал Астане $10 млрд в обмен на доступ CNPC к активам в энергетическом секторе страны, а также на согласие увеличить мощность нефтяной трубы до 20 млн тонн в год. Пекин также активно заключал контракты "нефть в обмен на кредиты" в Африке и Латинской Америке.
В итоге соглашение по нефти было заключено лишь осенью кризисного 2009 года. Пытаясь залатать трещащие по швам бюджеты, "Роснефть" и "Транснефть" взяли у китайцев в кредит $25 млрд под залог поставок нефти и начали ударными темпами строить трубу в КНР. В 2010 году труба была запущена, а уже в следующем году китайцы неожиданно начали недоплачивать за российскую нефть, ссылаясь на неоправданно высокие российские тарифы на транспортировку. Москва грозила китайцам судом, однако, по оценке Михаила Крутихина из RusEnergy, реальных рычагов влияния на ситуацию у России не было — в случае разрыва контракта "Роснефти" и "Транснефти" пришлось бы возвращать гигантский кредит и иметь дело с идущей в пустоту трубой. Зато китайцы потерю пережили бы куда легче. В итоге России пришлось согласиться на скидку в $1,5 за баррель (Пекин не стал требовать большего дисконта из-за начала "арабской весны" и нежелания портить отношения с надежным поставщиком в этой ситуации).
Похожая история может произойти и с российскими проектами строительства газопроводов в Китай. По прогнозу Wood Mackenzie, после 2020 года Китаю для закрытия своего энергобаланса российский трубопроводный газ не потребуется. Да и до тех пор Поднебесная может без него обойтись. Еще в апреле 2006 года было заключено соглашение по строительству газопровода Туркменистан—Узбекистан—Казахстан—Китай. Уже в декабре 2009-го по трубе протяженностью свыше 1800 км был пущен первый газ. К 2013 году труба должна выйти на проектную мощность — 40 млрд кубометров газа в год, но уже сейчас Пекин ведет переговоры по ее увеличению до 60 млрд. В 2010-м КНР начала тянуть из Мьянмы газопровод мощностью 10 млрд кубометров. Наконец, Пекин строит в провинциях Фуцзянь и Гуандун терминалы для приема СПГ. К 2014 году их совокупная мощность достигнет 70 млрд кубометров в год. Они строятся под уже заключенные контракты — прежде всего с Катаром и Австралией. В итоге "Газпром" войдет на рынок уже на китайских условиях.
Вероятнее всего, решением проблем "Газпрома" и "Роснефти" стал бы вывод труб на берег Тихого океана, где их сырье могли бы покупать страны на свободном рынке. Нефтепровод Восточная Сибирь—Тихий океан в итоге все же дойдет до порта Козьмино. "Газпрому" же предстоит решить, следует ли строить трубу в Китай или стоит учесть печальный опыт "Роснефти" и строить в Приморье заводы по сжижению газа.
Отсутствие транспортной инфраструктуры на российском Дальнем Востоке является колоссальной проблемой и для всех игроков, которые собираются экспортировать в Азию уголь, металлы или зерно — состояние портовых мощностей и "узкие места" при подъезде к портам не позволяют нарастить объемы. Ко многим месторождениям вдоль Транссиба пока что не протянуты отдельные ветки.
Решением могло бы стать привлечение азиатского капитала в реализацию инфраструктурных проектов. Однако и тут России пока похвастаться особо нечем. "Привлечение прямых инвестиций из Азии находится в зачаточном состоянии",— констатирует Сергей Мэн. Не так давно государство попыталось решить эту проблему с помощью Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) — 100-процентной "дочки" "Внешэкономбанка", которая должна помогать крупным иностранным фондам софинансировать их инвестиции в Россию и делить риски. В прошлом году РФПИ и China Capital Investment Corporation договорились о создании фонда до $4 млрд для инвестиций в проекты на территории РФ, однако за прошедшие месяцы ни один проект так и не был профинансирован. По словам собеседников "Власти" в аппарате правительства, отчасти виной тому — негласная установка приглашать китайцев только в "нечувствительные проекты" и не предлагать им инвестировать в инфраструктуру для экспорта российских ресурсов в Китай. В итоге интерес Пекина к проекту постепенно снижается.
Москва пыталась задействовать для привлечения инвестиций возможности местных властей, однако здесь опыт оказался еще более печальным. Например, первый же десант инвесторов из Гонконга (20 человек с активами под управлением примерно на $100 млрд), посетивший Приморье в 2010 году, пока что оказался последним — краевым чиновникам не понравились непонятные азиаты в джинсах с пластиковыми часами, а гонконгцев шокировал вид Владивостока и рассказы о местных понятиях ведения бизнеса (см. материал "Дальневосточная хитрость" во "Власти" N27 от 12 июля 2010 года).
Не очень получается пока у России и задействовать Азию как источник привлечения финансового капитала. Впервые к этой теме российский бизнес обратился в кризисном 2009 году, когда Олег Дерипаска объявил о планах провести IPO "Русала" на Гонконгской фондовой бирже. Начало оказалось удачным — в то время, как различные компании одна за другой отменяли IPO в Нью-Йорке и Лондоне из-за плохой конъюнктуры, Дерипаска смог выручить за 10,6% акций обремененного долгами "Русала" $2,2 млрд. После того почина возможность разместить в Гонконге акции или облигации изучали многие российские компании, включая "Газпром" и ЛУКОЙЛ. Однако продолжения история не получила.
Не сбылись и планы российских финансовых учреждений заработать на потенциале сотрудничества отечественных компаний с Азией. С помпой открытый в прошлом году филиал "ВТБ Капитала" в Гонконге пока не объявлял о значительных успехах. Закрылся в этом году и гонконгский офис российского Renaissance Capital, хотя открывали его всего год назад.
"У взаимодействия России и Азии все равно колоссальный потенциал. Другого такого рынка для нашей экспортной продукции и источника капитала для реализации проектов все равно нет,— полагает Сергей Мэн.— Москве просто необходимо научиться работать в регионе, развивать экспертизу, воспитывать кадры для обслуживания торговли и привлечения инвестиций".
