Здравствуйте, уважаемая редакция газеты «Новая Бурятия»!
21 февраля отмечается Международный день родного языка. Хочу поделиться некоторыми мыслями, касающимися родного бурятского языка, положение которого, увы, не вселяет оптимизма.
С незапамятных времен буряты считали знания и образование важнейшей ценностью человеческой жизни. Подтверждение тому множество пословиц и поговорок из богатой кладовой устного народного творчества. Вот уже почти 350 лет, входя в состав Российского государства, все современные буряты владеют русским языком, без которого невозможно получить то же самое хорошее образование. Это необходимо и похвально. Но проблема в том, что при этом мы плохо знаем свой родной бурятский язык. И это печально. Ведь язык это то, что отличает нас от других наций и народностей, то, что дает нам право называться бурятами. Еще примерно 40-50 лет назад ситуация была иная. В начале 60-х годов родившись в маленьком бурятском улусе, я до шести лет не знала русского языка.
Первым учителем русского была моя ровесница, девочка из семьи русских переселенцев, небольшой колонией приехавших к нам из западных регионов страны. Она не знала ни слова по-бурятски. Тем не менее мы целыми днями играли в свои игры и понимали друг друга. После переезда в рабочий поселок с большим русским населением круг общения на родном языке сузился до размеров семьи. А школьные годы выпали на время, когда в учебных заведениях республики прекратилось преподавание бурятского языка. Мы не знали о его истории и развитии. Не знали, что до 1931 года буряты пользовались старомонгольской вертикальной письменностью. С 1931 года за основу бурятского литературного языка был взят цонгольский диалект, близкий к халха-монгольскому языку. Позже его объявили языком панмонголистов. С 1936 года литературный язык стал развиваться на основе хоринского диалекта и с латыни перешел на кириллицу.
Отказ от изучения бурятского языка в школах в 70-80-е годы прошлого века было большой ошибкой. Она привела к тому, что язык стал относиться к разряду исчезающих языков.
После школы, оказавшись в Улан-Удэ в пестрой студенческой среде, я впервые столкнулась с обилием диалектов бурятского языка, большую часть которых понимала с трудом. А когда сама начинала говорить на своем цонгольском диалекте, мои соседки по комнате в студенческом общежитии – девчонки из Аги – начинали передразнивать меня. Тогда впервые я услышала принятый у нас бурятский литературный язык.
Произошедшее с бурятским языком во второй половине XX века объясняют, что, мол, буряты обеспокоены тем, что их дети, в недостаточной степени владея русским языком, не смогут получить хорошее образование в престижных вузах страны и затем не смогут занять достойное место в жизни. Если следовать этой логике, то получается, что родной язык стал в этом помехой, и его с легкостью, просто обескураживающей, принесли в жертву, не задумавшись о последствиях. Кто-то из великих сказал: «Сколько ты знаешь языков, столько раз ты человек». А если ты знаешь только один, да и то плохо, и совсем не знаешь языка своих предков, то кто ты? Не бурят, не русский, а «гусь французский»? Выросло уже несколько поколений людей маргинальных, то есть не приобщившихся к своей культуре.
В изучении и пропаганде любого языка самое главное – это практика. Область же практического применения второго государственного языка в республике очень мала и зачастую сводится к чистой формальности. И когда наши президенты, которые, кстати, согласно ст. 70 п. 2 Конституции Республики Бурятия, должны владеть языком титульной нации, по случаю какого-нибудь торжества скажут пару заученных фраз на бурятском языке, мы умиляемся и дружно хлопаем в ладоши.
И все же отрадно, что ситуация с языком сдвинулась с мертвой точки это вселяет надежду на то, что, если сохранится язык, значит сохранится и народ, минуя горькую участь ассимиляции и исчезновения как этноса. Власть имущим и ученым мужам решать на научном и законодательном уровне, какие конкретные шаги необходимо предпринять для сохранения и расширения сферы использования бурятского языка.
Основы речевой культуры закладываются, прежде всего, в семье, и если ребенок с младых ногтей не слышит и не купается в звуках родной речи, потом он вряд ли будет говорить на нем. И уже не сможет дать своим детям то, чем сам не владеет. Вот и мой сын, типичное дитя своего времени, выросший в городе, говорит, что сейчас, в век высоких компьютерных технологий, Интернета и загруженности информацией, практичнее затрачивать усилия на изучение иностранных языков. Мне трудно что-то возразить, но я пытаюсь объяснить ему, что одно другому не мешает, и стараюсь, чтобы он знал хотя бы бытовой, разговорный язык и не лишал себя удовольствия слышать и говорить напевно-гортанными звуками родной речи.
