По одной из легенд его захоронение вскрыли буддийские монахи и из черепа изготовили ритуальную чашу – габалу – сосуд мудрости, в которой любой напиток превращался в амриту-нектар, дарующий высшее знание. Но всё это произойдёт много лет спустя, а тем ясным августовским утром бурят-скотовод Цэбэк Монтуев сложил одежду, сухой творог – курут, лепёшки в кожаный мешок, посадил сына впереди себя на лошадь и тронул поводья. Мальчик оглянулся с холма и увидел свой домик в маленьком бурятском улусе, затерявшемся на бесконечных степных просторах.
Позже он напишет в своей автобиографии: «Я – Гомбожаб Цэбекович Цыбиков родился в местности Урдо-Ага Забайкальской области Читинского уезда в апреле 1873 года. Отец мой бурят кубдутского рода Цэбек Монтуев в годы юности хотел посвятить себя в духовное звание, но был удержан от этого своими родителями – ярыми шаманистами. Несмотря на это, он научился самоучкой монгольской и тибетской грамоте, что позволило ему впоследствии быть избранным на некоторые общественные должности. Он рассказывал, что, будучи удержан родителями от учения, он дал себе обещание, если только у него будут сыновья, во что бы то ни стало отдать их в учение, одного в светское, а другого в духовное. Смерть двух его старших сыновей в раннем детстве ещё более укрепило в нём это желание. Лишь только мне минуло 5 лет, он сам стал обучать монгольской грамоте, а через два года отвёз меня в приходское училище при Агинской Степной Думе, где преподавали русский и монгольский языки. Через два года умерла моя мама. Тогда у отца ещё более закрепилось желание держать меня как можно дольше в училище, чтобы я не подвергался обидам мачехи…».
Эту «искру божью», которую отец видел в своём сыне, подмечали все, кто встречался на жизненном пути Гомбожаба Цыбикова. Управляющий Читинской гимназией, на которую буряты внесли пожертвования, К.Ф. Бирмани, его первый учитель Буда Рабданов сразу поняли, что перед ними стоит не совсем обычный мальчик и устроили его первым из детей инородцев в старшее отделение подготовительного класса.
9 лет вдали от родного дома, среди незнакомой среды, с короткими приездами в улус, стали для него серьёзным испытанием. В 1893 году первым из восточных бурят он окончил гимназию с серебряной медалью. Решением педагогического совета гимназии он был рекомендован на факультет медицины Томского императорского университета. Ему были выделены пособие и деньги на дорогу. Открывалась новая страница в жизни юноши из далёкого забайкальского улуса, родившегося на самой окраине огромной Российской империи.
…Ещё в детстве к отцу часто заезжали буддийские монахи и паломники. Вечерами, когда на алтаре возжигали душистую ая-гангу, они рассказывали о неведомых землях, народах и чудесах и особенно о стране за снежными перевалами и «городе богов» с множеством храмов, полных тайн и чудес. Эти воспоминания повсюду были с ним, как и желание его отца, так и несбывшееся, посетить далёкую Страну Снегов и обитель живых богов. После года учёбы в Томске он понял, что медицина не его призвание и по совету знаменитого придворного врача и политика П.А. Бадмаева уехал в Ургу – столицу Монголии с целью подготовиться к поступлению на восточный факультет Санкт-Петербургского университета, который он впоследствии окончил с золотой медалью.
Решительность, последовательность в реализации своих планов, знание реальной ситуации, упорство, пытливость и наблюдательность стали решающими в выборе Русского географического общества (РГО) и маститых ученых-ориенталистов А.В. Григорьева, С.П. Ольденбурга, Ф.И. Щербатского послать именно его в неизвестный Тибет. А ведь на подступах к нему остановились такие великие исследователи Центральной Азии, как Н.М. Пржевальский, Г.Н. Потанин, П.К. Козлов. По завершении первого тибетского путешествия Н.М. Пржевальский писал: «Итак, нам не удалось дойти до Лхасы… Невыносимо тяжело было мириться с подобной мыслью в то время, когда все трудности далекого пути счастливо поборены, а вероятность достижения цели превратилась уже в уверенность успеха… Теперь, когда всего дальше удалось проникнуть в глубь Центральной Азии, мы должны были вернуться, не дойдя 250 верст до столицы Тибета… Пусть другой, более счастливый путешественник закончит недоконченное мною в Азии».
Этим «счастливцем», первым из российских востоковедов, и стал Гомбожаб Цыбиков, открывший двери Лхасы. Он написал самое глубокое и детальное описание этой загадочной страны, во многом опередив иностранных агентов, таких как индусы Чандра Дас, Наин Сингх и японец Екай Кавагуци и др.
25 ноября 1899 года небольшой караван буддистов на четырёх верблюдах, ведомый 26-летним бурятом-паломником Цыбиковым, выехал из Урги – столицы Монголии навстречу неизведанному. Так началось это знаменитое путешествие, длившееся три года… Трудности пути через безводные степи и пустыню Гоби, а также постоянная опасность набегов разбойничьих племён тангутов, чахаров и особенно голоков – воинственных жителей Восточного Тибета – описаны достаточно буднично и скупо:
«Пришлось расположиться среди снеговой равнины, и так как невозможно было отыскивать из-под снега подножного, если так можно выразиться, топлива-аргала (сухой помёт), то нам оказали громадную услугу дрова, захваченные с собой из Урги… Мой прежний проводник отказался от дальнейшего пути и пожелал возвратиться на родину. Причиною отказа послужила боязнь за свою жизнь, так как он наслышался от бурят и монголов немало страшного о путешествии в Тибет. Ему наговорили о вредном действии разреженного воздуха, о вооружённых нападениях голоков и чёрных тангутов и т.п. Пришлось пожалеть о его малодушии, снарядить его в обратный путь… Открытое нападение тангутов не встречает со стороны монголов серьёзного сопротивления. Несмотря на это, сами тангуты стараются не прибегать к силе, а предпочитают или украсть, или отнять, лишь запугав. Если в шайке их убить двух-трёх, то они обращаются в бегство, бросая часто своё имущество».
Перевалы Куку-тоно, Найджи, Чог-ла, стремительные горные реки давались нелегко. Не выдерживали высокогорья верблюды и даже яки. Некоторые паломники с глубоким сожалением вынуждены были вернуться обратно. Наконец, 3 августа1900 года взорам паломников с вершины перевала Го-ла открылась заветная Лхаса, с золочёнными крышами своих храмов.
Во время своего путешествия Цыбиков посетил все крупные города и религиозные центры Тибета: Гумбум, Лабран в Амдо, Лхасу и три главных монастыря – Галдан, Брайбун и Сэра, резиденцию Панчен-ламы, монастырь Даший-Лхумбо, древнейшую столицу Тибета Цзэтан и монастырь Самьяй. До него никто из ставивших цель исследовать Тибет не имел такого доступа ко всем крупным религиозно-политическим и культурным центрам этой запретной в то время для иностранцев страны. И никто не дал такую обстоятельную историческую, географическую, политическую и этнографическую характеристику Страны снегов, в которой он пробыл 888 дней. И сегодня востоковеды вновь и вновь обращаются к этим записям для своих исследовательских работ. Многое изменилось как в Тибете, так и в Китае, Монголии с тех дней, но записи, сделанные в маленькой записной книжке, читаются с тем же интересом, как и тогда. Причем это увлекательное, красочное и в то же время научное описание лишено того мистицизма, фантастичности, которыми часто увлекаются различные исследователи Тибета.
Книга «Буддист-паломник у стен Тибета» написана богатым, сочным языком. Автор подмечает такие стороны жизни в Тибете, которые складываются в живую и многоцветную картину. Это, к примеру, история «тибетской троянской войны» – дунганского восстания в 1893–1894 годов: «Она началась похищением молодой жены одного пожилого магометанина. Оскорблённый муж со своими сторонниками понёс мстительное оружие в деревню Хумэлун и убил несчастную женщину вместе с её соблазнителем. Родственники убитых напали на деревню Могол и чем дальше, тем больше разыгрывалась междоусобная распря. Район междоусобицы увеличился и саларское оружие направилось против иноверных китайцев и амдосов. Конец смутам положили китайские войска, проявившие после победы свою обычную беспощадную жестокость к побеждённым».
Не только монастыри, но и рынки, поля, дома и хозяйства простых тибетцев, их обычаи и нравы, характеры и лица, одежда и повседневные привычки, семейные отношения, гигиена, точнее, ее отсутствие – ничто не проходило мимо наблюдательного паломника, записывающего свои заметки тайком ночью в маленькой записной книжке.
«Недостаток мужчин-мирян обусловливает то, что женщины должны переносить на себе все тягости как отдельных хозяйств, так и общественных повинностей. Вековая борьба с жизненными невзгодами развила у женщин центрального Тибета значительную самостоятельность, т.е. умение существовать без мужчин. Поэтому женщины являются главною рабочею силою страны. Рождение ребёнка (от постороннего мужчины) нисколько не считается позором для женщины, а лишь радует материнское чувство и обнадёживает её иметь со временем помощника в трудной борьбе для изыскания средств к существованию… Содержание большого числа духовенства, малодоходность страны и почти полное отсутствие промышленности служат, по-видимому, причиной общей бедноты простого народа».
Практически все слои тибетского общества описаны в той или иной мере – от самого Далай-ламы, высших сановников, прорицателей до земледельцев и преступников.
«Сегодня я, проходя по городу, заметил у южных ворот второго двора Чжу очень представительного, порядочно одетого пожилого мужчину, сидевшего с большой колодой на шее. Подле него сидела какая-то женщина, по-видимому, служанка, принесшая ему местное вино. Он держал в руках четки и читал «мани». Лицо его имело довольно грустное выражение и он поминутно выпивал подаваемое ему вино… Как оказалось, мужчина был оклеветан старшим пасынком, искавшим случая избавиться от него, и в итоге он оказался здесь с колодой на шее».
Собрана огромная библиотека, сделаны уникальные фотографии с риском для жизни. При этом для фотосъемок был использован молитвенный барабан хурдэ, куда и был спрятан фотоаппарат. Все было готово для обратной дороги: «Итак, я стал собираться в путь. Приготовления шли довольно медленно и особенно много было возни с книгами. Их нужно было хорошо и умело обернуть местным сукном в защиту от сырости и зашить в сырые воловьи шкуры для того, чтобы их не промочила вода от дождей и глубоких попутных рек, где при переправах груз весь погружается в воду. Швы защитных тюков обмазываются смесью крупчатки и кровью свиньи, что закупоривает все отверстия через которые могла бы пройти вода. Таких тюков у меня оказалось двадцать, т.е. на десять вьючных подвод…»
«При прощальном взгляде на этот город я не мог отказаться от смутного желания снова побывать в нем. Я только что начал привыкать к его осмысленной жизни и обычаям и языку этого своеобразного народа. Все было оставлено на полпути или даже в самом начале…» – с грустью написал он в конце своего путешествия.
Обратный путь также был сопряжен с большими трудностями. Снова холодный, разреженный воздух, бурные реки, стычки с разбойниками, потери вьючных яков и верблюдов и наконец 4 апреля 1902 года караван прибыл в Ургу.
«За обликом буддиста-паломника выступает перед нами человек весьма эрудированный, смелый путешественник, пытливый ученый, истинный патриот своей страны» – говорилось в поздравительной речи при вручении Г. Цыбикову высшей награды РГО – премии имени Н.М. Пржевальского и золотой медали «За блестящие результаты путешествия в Лхасу».
В январе 1905 года судьба одного журнала, который назывался «Нэшнл джиогрэфик» висела на волоске и его ожидало почти полное банкротство. В это время посыльный приносит объемистый пакет из далекой России и редактор вскрывает его. «Мы спасены», – озарило его, как только он увидел фотоснимки самой загадочной страны на планете – Тибета и путевые записи авторов с необычными именами – бурята Гомбожаба Цыбикова и калмыка Овше Норзунова, переданные безвозмездно от РГО. Журнал посвятил весь номер фотографиям из Тибета и практически с этого момента начался всемирно известный бренд издания, который разошелся в считанные дни.
В книге «Буддист – паломник у стен Тибета» нет статей религиоведческого характера, но это совершенно не значит, что Г. Цыбиков не обладал глубоким знанием учения буддизма. Об этом свидетельствует то, что он впервые осуществил публикацию монгольского текста и научный перевод знаменитого канонического сочинения Цзонхавы «Лам ринчен по», сопроводив его пособием по изучению тибетского языка. Менее известна для широкого круга деятельность Цыбикова как филолога, но его труды по монгольской и тибетской письменности и сегодня являются настольными книгами филологов-востоковедов и монголистов. И сегодня актуальны его тезисы о сохранении монгольского письменного языка как единственного фактора, связующего монгольские народности в одно целое, т.к. объединение и сохранение единой культуры монголов на разговорном уровне считал утопичным и обреченным на неуспех.
«Поднятие культурной квалификации языка можно только путем поднятия активности этого языка, путем широкого применения его в жизни» – писал он.
Ценой многолетних кропотливых усилий, он создал букварь по бурят-монгольскому письменному языку. Всю жизнь увлечённо занимался наукой и является автором многих научных статей по шаманизму, обычаям и традициям бурят, исследовал бурятское казачество. Во Владивостоке, в Восточном институте открыл кафедру тибетологии. Являлся также профессором Иркутского госуниверситета.
В 1902–1917 годах профессор Восточного института во Владивостоке Г. Цыбиков совершил четыре путешествия в соседние китайские и монгольские провинции. Затем научная и педагогическая деятельность в Агинске, Улан-Удэ, Иркутске. И за все эти сложные в политическом плане годы он ни разу не изменил себе как ученому, просветителю и педагогу. В жизни Гомбожаб Цыбиков был человеком простым в общении, немногословным, невысокого роста, был чуть-чуть рассеян, категорически не употреблял спиртного, не курил. По утрам, встав чуть свет, он, по свидетельству очевидцев, сразу же садился за книги. Многократно приезжая потом на свою «малую родину», в Агу, он обычно одевался в бурятскую одежду: зимой в шубу, летом в лёгкий халат сине-белого шелка. В последние годы он жил в своем родном селе, занимался скотоводством. Умер Г.Ц. Цыбиков 20 сентября 1930 года на 57-м году жизни. Говорят, что, умирая, он попросил поставить рядом с ним часы…
В посёлке Агинское установлен памятник, на пьедестале которого написано: Гомбожаб Цыбиков (1873 – 1930) Русский путешественник, исследователь Тибета.
В Аге есть улица, названная именем этого великого путешественника-исследователя, этнографа, востоковеда (тибетолога и монголиста), буддолога, государственного деятеля и деятеля образования Российской империи, ДВР, СССР и МНР, переводчика, профессора ряда университетов. Агинский окружной историко-краеведческий музей также назван именем Гомбожаба Цэбековича Цыбикова. В музее хранится шкаф, ящик-сундук тибетского образца, портфель, с которыми он совершал свои поездки.
Сегодня, вчитываясь в страницы его биографии, читая его книги и научные труды, мы, наверное, так и не узнаем многого из его необычной судьбы и о его личности. Человек, открывший миру запретную страну, дважды встречавшийся с Далай-ламой, оказавшийся в центре большой «восточной» политики сверхдержав, вместе с другим именитыми земляками, такими как П.А. Бадмаев, Агван Доржиев, сотрудничавший с ведущими буддологами мира, многое унес собой. Но главное, он останется в ряду тех представителей человечества, которые открывают новые горизонты и служат маяками для будущих поколений не только своего народа, но и всей России.
