Продолжение (начало)
Медицинская помощь
Ну вот, вчера я все время всуе упоминала медицинских работников, а сегодня пришлось с ними встретиться и ознакомиться с этой темой изнутри, так сказать.
Вчера была жуткая жара. Ну как жара-97 по Фаренгейту, но тут повышенная влажность и потому воздух тебя обнимает, как бройлерную курицу печка-гриль. Весь животный мир прекращает летать, ползать и ходить. Голуби забиваются под кондиционеры, мухи улетают в теплые (именно теплые, а не жаркие) края, наш кот уходит за диван. И только люди копошатся и делают свои великие делишки.
Софочка, как я уже упоминала, сиделка. Вчера она ухаживала за семейной парой наших бывших соотечественников. Им уже более 80, но они усвоили американский вариант семьи – все биллы, то бишь счета за газ, свет и прочие бытовые расходы делят пополам, притом у бабки на дверь в комнату повешен замок. Высокие отношения! Но не о них речь. Вчера бабка решила послать Софу в ландромат-прачечную. В условиях страшной жары ландромат – филиал преисподней. «Но человека человек послал к анчару властным взглядом: и тот послушно в путь потек...». После этой постирушки Софа чуть не кинула кони, откинула коньки, склеила ласты… Короче, она упала в магазине, куда ее любезно послали после ландромата. Отпросившись у своего агентства и соврав для блага стариков, чтобы они включали кондиционер, она приехала домой, но состояние не улучшилось.Свекровь категорически не хотела вызывать «скорую». Причина оказалась прозаичной – ее страховка не покрывает приезд «скорой помощи». А приезд кареты удовольствие дорогое – порядка $500 или 1000. Когда боли в сердце стали невыносимыми, и она решила, что мы сами поедем в госпиталь, то ее сын, а по совместительству и мой муж, волевым решением вызвал 911.
Они приехали в течение 5-7 минут, учитывая, что везде пробки, они буквально прилетели. Кстати, у американцев к экстренным службам отношение трепетное: услышав звуки сигналки, все прижимаются к обочине. Они буквально вбежали в квартиру, даже не запыхавшись, миновав четыре пролета крутой лестницы. Бригада мне напомнила бригаду «Ночного дозора»: была светлая стройная девушка, немного лохматый и бородатый с кипой на голове еврей и итальянского типа руководитель группы, ну, я так поняла. Как только они забежали, все завертелось и закрутилось. Девушка стала быстро устанавливать на теле Софы клеющиеся кнопки для ЭКГ, старший группы в это время включал аппарат, а бородатый еврей приступил к опросу единственного, кто мог внятно отвечать по-английски. Решение о госпитализации они приняли моментально. И мы все поехали в ближайший госпиталь. В машине они тут же установили катетер в вену, забрали кровь на анализы, нацепили кислородную маску и что-то там ей ввели. Бородатый сел за руль авто – он по совместительству оказался еще и водителем, а итальянистый продолжил допрос англоязычного. Все одноразовое, они в перчатках, оборудование продуманное.
Сразу вспомнила дежурство с одной бригадой «скорой помощи» в Улан-Удэ в рамках одной передачи. Правда, это были 90-е годы, верю, что сейчас ситуация изменилась. Две уставшие женщины и один водитель. В чемоданчике врача болталось несколько ампул и незамысловатое медоборудование типа жгута и тонометра. Носилки, которые дребезжали и складывались самопроизвольно. Дело прошлое – бригада, с которой мы ездили на вызовы, уронила больного с носилок, когда пыталась открыть дверь в приемный покой республиканской больницы. Справедливости ради отмечу, что больному было не впервой это проделывать в этот вечер. Он накушался суррогатного алкоголя и упал со второго этажа в пролет на глазах у не менее интересных соседей. Потому он и ворочался в пьяном полубреду на носилках.
Так вот. Вкатили нас в приемное отделение для экстренных больных. Все, как в сериалах «Клиника»: тут же нас приняли в теплые черные руки кардиологи. Кстати, никаких детей, никаких порезанных, обожженных, сумасшедших. Видимо, единая распределительная система всех сортирует и направляет по профилю. В нашей клинике в основном были люди престарелые.
Кстати, работники клиники мультиязычные, даже на сайте они дают информацию по-русски. И на занавесках, которые отделяют одного больного от другого на многих языках мира, в том числе и по-русски, вышиты положительные слова «Жизнь» и «Хорошее здоровье». Софе за два часа сняли несколько кардиограмм. Сделали рентген мобильный. То есть подкатился мужичонка с аппаратом, положил за спину Софочки металлический лист и громко известил окружающих, типа: «Кто не спрятался – я не виноват». Сам притаился за аппаратом, вытянул ручонку с пультом, щелкнул и укатил. К больной присоединили множество проводов. Информация на интерактивном сенсорном мониторе. То есть пока у нее брали все анализы, у нее уже снимался долгосрочный мониторинг сердца. Респект и уважуха их медицине. Чего там говорить об оборудовании одноразовом, о том, что в «скорой» поставили ей катетер и больше никто ей не тыкался в поисках вен, а просто открывал клапан и вводил ей лекарства, а когда не помогло, то морфий. Что говорить о том, что все одноразовое, что, когда ее зарегистрировали, сразу присвоили ей штрих-код с именем и приклеили этот код не только на ее руку, но даже и на банку для анализа мочи. А в туалете стоял на раковине спирт. Целая пластиковая бутылка. Эта бутылка простояла бы в больнице в России до первого посетителя. Это же праздник, который всегда с тобой! Закрылся и с горя накатил, закусывая гидроколбасой из-под крана, занюхивая пенкой для мытья рук или на худой конец одноразовыми сиденьями на унитаз. А тут все понемногу наливают себе на руки, опасаясь 99,9% известных микробов.
Продолжение медицинской темы
На второй день восхищение американской медициной снизило темпы. Так как Софа перестала быть экстренной больной, медики утратили повышенный интерес. Прошли сутки, как моя свекровь поступила в клинику, но мы так и не узнали, кто наш лечащий врач и какой у нас диагноз. Их медперсонал не забит по кабинетам, все, кто имеет отношение к этой больнице, сидят посередине зала, за исключением охранников. Всегда есть шанс кого-то взять за лацкан халата и допросить с пристрастием. Но наш доктор, если таковой был, а он не коллективный разум, успешно маскировался. К нам подходили то интерны, то молодые докторицы, то медбратья. Кстати, у них сложная профессиональная градация. У них есть врачи – это высшая каста, потом есть медсестры, которые учатся много лет, типа операционных – это тоже птицы высокого полета. Потом идут медассистенты – это помощники медсестер и братьев, потом идут помощники помощников медсестер, далее я совсем запуталась, потому что народу на самом деле дофигища. Заканчивается это все, надеюсь, уборщиком. В ночную смену был высокий худой афроамериканец, а днем очень почтенного возраста китаец. Как взяли его, ровесника Мао Цзэдуна, на такую службу? Он еле шаркал ножками, таская за собой швабру, а корзину с мусором он использовал как каталку для своего тщедушного старческого тельца.
Несмотря на некоторые нюансы, автор вполне доволен новой жизньюБорьба с микробами достигла в клинике своего апогея. На стене через каждые 1,5-2 м висят «мыльницы» – источник пенки с дезинфектантом, которую нужно наносить на руки, дабы kill to микробы. А в приемной комнате транслируется реклама этой самой дезинфекции с наглядными картинками. К слову, публика здесь разная. За то небольшое время, что я тут, должна со стыдом признать, что большая часть маргиналов – выходцы из СССР.
Видала я толпу относительно молодых бомжей, которые бегали по пляжу и стреляли сигаретки на страшенном английском и громко матерились по-русски. И в больнице довелось нам встретить выходца из Молдавии, так он мне сказал, думая, что я из Узбекистана. Кстати, видимо, у меня превратные мнения о среднеазиатских женщинах: я их всегда представляла не такими узкоглазыми и широколицыми, а с большими черными глазами, сросшимися бровями и золотыми коронками. Но ежели меня постоянно спрашивают: «Вы из Узбекистана?», стало быть, они ужасно похожи на бурят-монголов. Так вот, этот бывший соотечественник был представлен в лучших национальных традициях – вечно молодой, вечно пьяный. Он так громко разговаривал на всех доступных ему языках, приставал к больным и их посетителям, что привлек внимание охраны. Кстати, он был здесь на законных основаниях: его камрад лежал недалеко на носилках. Не знаю, что за болезнь была у его товарища, но мы его видели вечером в стельку довольным недалеко от сабвея. Одного. Без друга из Молдавии.
Закончились сутки нахождения Софы в больнице, а она пребывала в промежуточном состоянии и любовалась всеми действиями в коридоре. Когда у проходящего мимо медперсонала наступал момент жалости к нам, то нам объявляли, что нас скоро выпишут. Потом проходило время и опять к нам подходили и говорили, что нас поднимут наверх, потом опять сказали, что выпишут. Мы безуспешно старались запоминать последнего подходившего к нам, чтобы потом его отловить в темном углу недалеко от входа и узнать – ну, когда же? Не только мы, но и пара итальянцев среднего возраста провела весь день недалеко от нас. Что у нее было, я не знаю, но их завели в середине дня в процедурный кабинет рядом с нами и забыли. Муж-итальянец метался и хватал каждого за рукав, но ему четко было сказано – ждать! Они ждали несколько часов, а потом нашлась одна добрая душа и отправила их домой. Мда... видать, и у них бардака полно. В результате Софу перевезли наверх. Палата-люкс, по моим представлениям. У них у всех одноместные палаты. Телевизор, кровать оборудованная, шкафы, телефон местный, ну и всякие медприспособления.
Праздник каждую неделю
Клиника, в которую попала наша Соня, находится в районе Боро-Парк. Район ортодоксальных евреев. Да и клиника, сильно подозреваю, тоже еврейская. И, пока я находилась в клинике и за ее пределами, я наблюдала за этим интересным народом.
В районе Боро-Парка находится самая большая концентрация хасидов. Мне Майкл говорил, что евреи-ортодоксы стригут своих женщин наголо, даже и брови сбривают, что занимаются сексом то ли в первую брачную ночь, то ли вообще всегда через дырочку в простыни, дабы не прикасаться телом к телу. Я похохатывала и думала, что все это выдумки, дабы напугать меня еврейскими традициями. Вынуждена признать, что частично все подтвердилось. Женщины в основном ходят в париках либо всегда присутствует на голове какой-нибудь головной убор, который прикрывает либо натуральные волосы, либо парик, чтобы не улетел (шутка, хотя и не без оснований). В страшенную жару, когда я готова наплевать на все воспитание, условности и комплексы и надеть национальную одежду папуасов – набедренную повязку, они совершают променад с колясками во всем параде. Колготки, платье, кофта, на голове какой-нибудь «пирожок» или «таблетка», закрытые туфли. Особо полных представительниц женского пола я не заметила. Яркие расцветки или, как говорила моя покойная бабуля, «веселенькое» платье можно обнаружить на лице явно несемитской внешности. Афроамериканцам заметно нравится все яркое, светящееся и переливающееся. А йеменские еврейки вообще выглядят так, что я бы их приняла за арабских женщин – у них все закрыто. На мир глядят только глаза. Остальное все в черной парандже. Вообще хочу заметить, что очень многие народы сохраняют свой национальный колорит. Выходцы из района Индо-Пакистана тоже примечательны. Мужики у них с полотенцем на голове, а женщины в сари или тунике с брюками. Некоторые мусульманки в платках. Никто не стесняется. А у нас никто не ходит в косоворотке или в кокошнике:)))
Русские дети шалят и в АмерикеКолоритнее выглядят мужчины-евреи всех возрастов. До трех лет дитятко играет на крыльце и у него уже пейсы – длинные волосы на висках. После трех на мальчика обязательно наденут кипу – типа тюбетеечки на затылке. А уж после бармицвы он может и шляпу надеть. В шляпах они ходят всегда, ну а кипу носят не только ортодоксы. Соня говорит, что евреи, согласно Торе, обязаны носить головной убор – якобы так не уходят умные мысли из головы. А еще ярые и ревностные хранители национальной веры и традиций в обязательном порядке ходят в лапсердаках – это или длинный пиджак, или короткое пальто, короче, обязательно черного цвета по колено полупальтишко. Не знаю их распорядка и как они живут, и чем зарабатывают, и кем работают, но… живут они обеспеченно. Занимаются благотворительностью. В клинике очень много волонтеров в кипах и с книгами религиозными. Еду раздают. А уж, если попал старик-ортодокс, то вокруг него куча детей, так как е-с-с-с-но, они аборты не признают. Но каждый вечер пятницы они исчезают, как вампиры на рассвете. И если в клинике кто-то остался из родных и он в сознании, то его выведут, вынесут, выкатят домой. В районе 19.00-20.00 пятницы ни одного ортодокса уже не было, остатки уходили и уносили раненых, и напоминало это все отход Красной Армии в первые дни Великой Отечественной. Последние уходили поспешно, явно нервничая, что после захода солнца они будут в общественном месте.
Я думала, что хасиды одеты так, как будто на улице глубокая осень всегда, но я ошибалась. В пятницу они выглядят так, будто наступила зима. Совсем уже сознательные натягивают меховые шапки. Если на кавказскую папаху сесть, то приблизительно получится их модель шапки. К этому нужно добавить белые гольфы – и внешний вид празднично одетого хасида закончен. Женщины их одеты куда как более непразднично. Во все черное и палаткообразное.
Когда мы шли из госпиталя, на улице горели только уличные фонари и реклама. В Шабат им нельзя работать, а включать свет – уже работа. Потому они и сидят в темноте или ходят в гости. Я видела нескольких мужчин, нарядно одетых, с сыновьями, куда-то спешащих. И все. Ну да, и еще лежал на тротуаре товарисч нашего соотечественика бывшего. Пьяный и в одном тапке, а на второй ноге торчал носок из еврейской клиники. (Продолжение)
