Как нашли принцессу
Мумия «алтайской принцессы» была найдена на плоскогорье Укок на крайнем юге Республики Алтай, на стыке госграниц Казахстана, Китая, Монголии и России. Сегодня это плоскогорье уже внесено в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Открытие было сделано в рамках международной исследовательской программы «Пазырык», посвященной изучению пазырыкской археологической культуры железного века (VI—III вв. до н. э.), причисляемой к «скифскому кругу». В начале 1990-х годов мы работали на Укоке вместе с Натальей Викторовной Полосьмак, руководили разными отрядами, и курган комплекса Ак-Алаха-3, где была найдена «принцесса», как ее назвали журналисты, раскопала Наталья Викторовна.
Следует отметить, что пазырыкские комплексы курганов на Укоке бывают двух типов. Небольшие принадлежали рядовым членам сообщества, а крупные, до 40 метров в диаметре, сооружали для людей более высокого социального статуса. Курган, в котором обнаружили женскую мумию, по размеру был обычным, к тому же потревоженным и разграбленным еще в древности. Об этом свидетельствовала яма, вырытая грабителями в самом центре насыпи, которая вдобавок была испорчена пограничниками – они брали с нее камни при строительстве оборонных сооружений.
Браться за этот явно разграбленный и изувеченный памятник казалось бессмысленным, но убедить в этом Наталью Викторовну не удалось. После долгих прений решили, что раз насыпь испорчена, то мерзлота внутри может в любой момент растаять, постепенно разрушив всю органику, значит, находки надо спасать. То есть, по сути, провести охранные раскопки. Но, ко всеобщему удивлению, могила оказалась нетронутой, а яма, которую приняли за грабительский лаз, была впущенным погребением другой культуры – кара-кобинцев. Они часто хоронили своих соплеменников в пазырыкских курганах, видимо, утверждая таким образом свое превосходство над соседями.
О находке и предстоящем вскрытии ледяной линзы погребальной камеры стало быстро известно зарубежным коллегам, и через несколько дней к нам прилетели специалисты из Цюриха, группа археологов из Бельгийского королевского музея, аспирант из Гарварда, студентка из Японии и корреспондент National Geographic. Экспедиция стала интернациональной. Каждый день раскопок оттаивал лед погребальной камеры и приносил новые находки.
Сначала появились скелеты шести коней, на которых сохранились деревянные украшения упряжи, а на некоторых – седла из цветного войлока. На подушке одного из седел был изображен крылатый лев в прыжке – одно из лучших произведений, обнаруженных на Укоке за все годы раскопок. Затем оттаяла и сама погребальная камера, срубленная из лиственничных бревен. Вместо пола на дне ямы был постелен черный войлок, на котором стояли три сосуда – глиняный, деревянный и роговой. В эти сосуды наливали культовый напиток не для умершего, а для божества, перед которым усопший предстанет в ином мире. Ему же предназначался и бараний курдюк с воткнутым в него ножом на деревянном блюде. А кормление умершего у пазырыкцев происходило во время поминальных церемоний.
Массивная деревянная колода с крышкой, забитой бронзовыми гвоздями, стояла вдоль стены погребальной ямы. В колодах обычно хоронили знатных и богатых представителей пазырыкского общества. Захоронение в колоде – в стволе дерева – это древний обряд. В дупле дерева хоронили младенцев тюрки Южной Сибири и нанайцы, словно возвращая их в лоно матери. Внутри колоды все было заполнено льдом.
Стало ясно, что в колоде лежат останки одетой женщины в позе спящей на боку со слегка согнутыми коленями. На ней была длинная рубаха из китайского шелка, пояс с малиновыми кистями (индоиранский элемент культуры), а на ногах – длинные войлочные чулки-сапоги с растительным узором. До этого китайский шелк находили только в «царских» пазырыкских курганах, поскольку он ценился дороже золота и был признаком большого богатства. Внутри колоды лежали только вещи погребенной – украшения, зеркало и посуда, а рядом с телом стояла чашка с семенами кориандра – древнее благовоние, используемое для ритуального окуривания.
Обычные пазырыкские захоронения не слишком информативны. Как правило, в них находят остатки бревенчатых перекрытий, лошадиные кости, глиняный горшок, бронзовый или железный нож, бронзовое зеркало, железные удила и наконечники стрел. Но мерзлота сохраняет все деревянные предметы, одежду, войлок, ткани, шкуры, кожу. Причем изделия даже не теряют первоначальной окраски. Одиночное погребение знатного представителя пазырыкского населения – нетипичная ситуация. Пазырыкские родовые могильники строили цепочками курганов, причем женщин хоронили вместе с мужчинами. Отдельное захоронение может говорить о ее безбрачии, свойственном шаманкам и служительницам культа, и подчеркивать ее независимость и исключительность. Однако ни ее вполне обычные вещи, ни ее татуировки эту гипотезу не подтверждают. Была ли она богата? Возможно. Но признаком богатства может считаться только ее шелковая рубаха, просторная погребальная камера и больше одного «сопровождающего» коня. Полное отсутствие при ней оружия говорит о том, что она точно не была одной из пазырыкских «амазонок» – знатных женщин-воинов. Скорее всего, она обладала каким-то особым знанием (сказительница, целительница, ворожея) и была «избранницей духов».
Внутри вся мумия, включая череп, была заполнена сухими травами и корнями. На обритой наголо голове женщины был парик из конского волоса. Наверху парика крепился символ древа жизни – вертикальная палка из войлока, обтянутая черной тканью и украшенная мелкими фигурками птиц в золотой фольге. Спереди, как кокарда, на парике лежала деревянная фигурка лежащего оленя. На лице и шее кожа не сохранилась – взору археологов предстал обыкновенный скелет. Но хорошо сохранилась кожа на левой руке, где была видна татуировка скифо-сибирского звериного стиля. Изначально татуировки покрывали обе руки от плеч до кистей и немного – пальцы. Об этом говорят и оставшиеся фрагменты кожи на правой руке. Лучше всего татуировка сохранилась на левом плече, где изображен фантастический олень с клювом грифона и рогами козерога. Чуть ниже – баран с запрокинутой головой, а у его ног – пятнистый барс.
В алтайских курганах и раньше находили мумии с татуировками. Из восьми известных пазырыкских мумий они украшали три. Причем не все из них были знатными людьми, и, напротив, не на всех знатных были татуировки. Это был образный язык пазырыкцев, своеобразный «текст», несущий сакральную информацию. В середине ХХ века не было надежных способов реставрации и консервации мумий, поэтому те алтайские мумии, которые сейчас выставлены в Эрмитаже, не очень хорошо сохранились. На самом деле способ реставрации и консервации в СССР существовал, но учреждение, которое им владело, было абсолютно закрытым и недоступным, поскольку это был научно-исследовательский институт при Мавзолее В. И. Ленина. Сотрудники этого института занялись реставрацией и исследованием нашей мумии.
По состоянию кожи мумии ученые определили, что с момента смерти женщины до захоронения прошло около трех месяцев – пазырыкцам часто приходилось месяцами сохранять своих умерших. Содержимое желудков погребенных коней говорит, что их смерть наступила в начале июня. А женщина умерла в марте-апреле, когда мерзлую землю невозможно было раскопать для погребения. Для долгого хранения, кроме бальзамов, использовали воск и ртуть.
Не меньший интерес, чем женская мумия, представляла мужская, найденная на Укоке чуть позже. Она не была забальзамирована, но сохранилась лучше. О том, что пазырыкцы занимались не только скотоводством, но и земледелием, говорят найденные нами каменные жернова. В настоящее время мы, к сожалению, лишены возможности работать на Укоке, хотя перспективы найти еще не одно захоронение во льду весьма реальны. К сожалению, даже уважаемый телеканал показывал фильм, где женская мумия представляется как прародительница алтайского народа. Вот-де, ее откопали, и сразу начались землетрясения, пьянства и самоубийства – в общем, археологи во всем виноваты. Определенным политическим кругам на Алтае выгодно поддерживать эту легенду.
Никакие цари и прародительницы на Укоке не жили. Генетические исследования показали, что пазырыкцы были совсем не алтайцы, а в основном самодийцы с добавлением европеоидно-иранского субстрата, то есть совсем иное этническое население. Алтайский же этнос образовался в лучшем случае в тюркское время. Сегодня к создавшейся ситуации я отношусь спокойно. Мы старались преодолеть непонимание, работая с правительством Республики Алтай, но, к сожалению, оно бывает зависимо от местных кланов, которые рвутся к власти, и вынуждено их слушать.
