Окончание. Начало здесь.
Итак, в 1940 году после выхода постановления СНК СССР о создании сводной версии «Гэсэра» в Бурят-Монголии ученые и писатели начали работу по сбору и изучению всех известных к тому времени улигеров об Абай Гэсэре. И уже к весне 1941 года был создан общий «свод материалов» о Гэсэре объемом в 115 тыс. стихотворных строк.
Перед самой войной, 6 мая 1941 года, Иосиф Сталин возглавил Советское правительство, заняв пост председателя Совета народных комиссаров (СНК) СССР (сменил Вячеслава Молотова). Первым документом, подписанным им в тот же день, было постановление СНК СССР о проведении в ноябре 1942 года юбилея бурят-монгольского эпоса «Гэсэр». К этому времени ученые должны были назвать точный возраст эпоса, который в соответствии с госзаказом должен был превышать возраст изданного в Пекине в 1715 году монгольского варианта «Гэсэра», установив, таким образом, отечественный приоритет в плане принадлежности этого культурного наследия.
Кроме того, до юбилея от бурятских ученых и литературоведов требовалось определиться с тем, что планировалось издать, то есть с окончательным сводным текстом эпоса. Советские русские поэты должны были перевести сводный текст на современный русский язык, а издатели – выпустить в свет это историческое издание.
Напомним, что юбилей «Гэсэра» должен был продолжить начавшуюся в 30-е годы эпопею «эпических» юбилеев, демонстрировавших богатство «самобытных культур народов СССР». Началась эта эпопея с того, что в 1935 году в Советском Союзе отметили 100-летие первого издания карело-финской «Калевалы». Далее последовали:
- 750-летие грузинского эпоса «Витязь в тигровой шкуре» (1936 год)
- 750-летие русской летописи «Слово о полку Игореве» (1938 год)
- 1000-летие армянского эпоса «Давид Сасунский» (1939 год)
- 500-летие калмыцкого эпоса «Джангар» (1940 год).
На очереди были бурят-монгольский «Гэсэр», якутский «Олонхо», киргизский «Манас» и осетинские «Сказания о нартах».
Сколько лет эпосу?
По поводу возраста эпоса «Гэсэр» мнения ученых тогда разделились. Самый вызывающий вариант возраста эпоса в 1200 лет, что старше эпосов всех других народов СССР, предложил историк-монголовед Николай Поппе. В своей специальной научной записке «О хронологии Гесера» Поппе сообщил политикам в Москву о том, что впервые сказания о Гэсэре были записаны монгольским алфавитом в 1630 году, и эти записи «были подвергнуты обработке со стороны лам». «Обработку» возглавил известный религиозный деятель Джанджа-хутухта, основатель этой линии перерождений буддистских иерархов в Монголии. В своей биографии Джанджа-хутухта упоминает, что, обрабатывая Гэсэра, он счел нужным «выбросить из него все, что противоречит учению Будды». Именно этот вариант Гэсэра был издан указом китайского императора Канси в Пекине в 1715 году.
Однако Николай Поппе сообщает, что сказания о Гэсэре были известны монголам задолго до издания этого эпоса китайцами. Он пишет, что эпос, несомненно, существовал в начале XIII века. Поскольку известно изречение одного из багатуров Чингис-хана (около 1206 года) о качествах вина, в котором есть такое сравнение: «Когда оно попадет на язык, то кусает, как пчела, когда выпьешь лишнее, оно буйствует, как Гэсэр». Эту самую раннюю дату известного науке упоминания об эпосе «Гэсэр» среди монголов Николай Поппе, как известно, взял из монгольской летописи «Алтан Тобчи». По мнению Поппе, дата упоминания не может быть признана датой возникновения, так как «сказания могли быть известны и ранее».
– Сохранившиеся упоминания в тибетских исторических сочинениях говорят, что Гесером назывался один великий герой, предводитель дружин, живший в VIII столетии нашей эры. Это же упоминание встречается и в историческом сочинении монгольского летописца Саган Сэцэна, – писал монголовед Николай Поппе в записке, датированной 18 августа 1940 года. – Можно, не впадая в ошибку, считать, что в древнейших своих частях Гесериада, восходя к VIII столетию, имеет 1200-летнюю давность.
В противовес Николаю Поппе ведущий в то время историк бурятского фольклора Гарма Санжеев предлагал советскому правительству два варианта: либо отпраздновать чисто «бурятский юбилей» с датой не свыше 400-500 лет (потому что будет трудно доказать, что буряты как нечто отдельное от монголов существуют более 400 лет), либо отметить вместе с братской МНР общемонгольский юбилей с датой не свыше 750 лет.
Он высказывал мнение о том, что доказать бурятское происхождение эпоса в отрыве от всего «цикла Гесера в Азии» почти невозможно. И что если утверждать, что бурятскому Гэсэру больше 750 лет, то политики могут очутиться в очень неловком положении. Поскольку неизвестно, существовали ли тогда буряты как особая народность или нет. По мнению Гармы Санжеева, с большими датами можно было дискредитировать саму идею юбилея.
– Вообще при установлении примерной даты возникновения или оформления (что не одно и то же) эпоса стараются связать ее (дату) с каким-нибудь событием или периодом в жизни народа: 1000 лет «Давида Сасунского» – 1000 лет борьбы с арабами, 500 лет «Джангара» – 500 лет могущества ойратского союза, – написал историк Гарма Санжеев в своей научной записке властям, датированной 10 августа 1940 года. – Таким образом, 500 лет какого-нибудь бурятского эпоса – 500 лет оформления, или что-нибудь в этом роде, бурятской народности. Но к какому историческому событию или периоду отнести 1000-летие или 1200-летие эпоса, если нам ничего не известно о бурятах VIII-X веков, которые, может быть, тогда как отдельная народность и не существовали?
Примечательно, что Гарма Санжеев не исключает того, что отмечать на всесоюзном уровне можно юбилей не «Гэсэра», а какого-нибудь другого, «чисто бурятского» эпоса – об Аламжи Мэргэне или о Шоно-баторе. По мнению историка, по своим художественным достоинствам, например, эпос об Аламжи Мэргэне «стоит выше Гесера», а в политическом плане он более удобен, поскольку «неоспоримо является произведением одного бурятского народа». Впрочем, ученый считал, что, если политики посчитают целесообразным отметить юбилей вместе с Монгольской Народной Республикой, то более полезен будет эпос о Гэсэре.
Война и «Гэсэр»
На фоне этих споров о юбилейной датировке и национальной принадлежности эпоса к делу оформления сводного текста «Гэсэра» подключился 32-летний (!) писатель-драматург Намжил Балдано. Однако начавшаяся в июне 1941 года война спутала все планы строительства социалистических национальных культур. Юбилей бурят-монгольского героического эпоса был отложен на неопределенное время. Неопределенной осталась и официальная дата эпического юбилея. Тем не менее работа над изданием эпоса продолжалась.
В 1943 году у эпоса «Гэсэр» появился первый официально назначенный переводчик для издания на русском языке. Эта работа была поручена автору поэтического переложения на современный русский язык «Слова о полку Игореве» (издано в 1938 году), опальному в то время советскому поэту-лирику Марку Тарловскому. В середине 30-х годов Тарловский пытался снять с себя обвинения в «непролетарскости» и писал «актуальные» вирши о стройках коммунизма. Тем не менее его стихи к началу 40-х годов уже не издавались. Во время войны он подвизался «литературным секретарем» казахского акына Джамбула, певшего на родном языке свои стихи о Ленине, Сталине, наркоме Ежове, Кирове и других «великих вождях». В нагрузку к переводу стихов акына Марк Тарловский взялся также за переводы эпосов – бурят-монгольского «Гэсэра» и киргизского «Манаса». Сегодня результат работы Марка Тарловского над переводом «Гэсэра» неизвестен специалистам и читателям. Первый перевод сводного текста эпоса так и не был издан в Советском Союзе.
Сам же сводный текст писатель Намжил Балдано закончил в 1946 году, представив на суд властям эту искусственно созданную литературную конструкцию в виде текста в 25 тыс. стихотворных строк. Основой сводного текста были, напомним, главным образом улигер «Абай Гэсэр хубуун» Маншута Эмегенова и улигер «Абай Гэсэр» Пеохона Петрова.
Однако после войны ни о каком большом «эпическом» юбилее в Бурят-Монголии речь уже не шла. Издание сводного текста «Гэсэра» тоже серьезно застопорилось, а инициаторы издания эпоса и его популяризаторы вскоре были объявлены с партийной трибуны «националистами» и «космополитами».
«Злой нойон» Кудрявцев
Инициатором кампании против народного эпоса стал тогдашний руководитель республики, первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП (б) Александр Кудрявцев, пришедший на этот пост после «доброго нойона» Семена Игнатьева в марте 1943 года. Для бурят время правления в республике «варяга номер два» осталось в истории временем обид, нанесенных бурятам, периодом гонений на эпос «Гэсэр» и притеснений национальной научной и культурной интеллигенции.
Партийная карьера «злого нойона» Кудрявцев в то время была на спаде. Напомним основные пункты служебного пути этого отрицательного для Бурятии исторического персонажа. После массовых репрессий 1937 года карьера работника Анджеро-Судженского горкома партии (Западно-Сибирской край) Александра Кудрявцева в условиях нехватки руководящих кадров неожиданно пошла вверх. В 1938 году он стал первым секретарем Кабардино-Балкарского обкома ВКП (б), а уже через год – вторым секретарем ЦК КП (б) Узбекской ССР. В 1942 году он переехал из Узбекистана в Москву, где занял пост заместителя наркома земледелия СССР и одновременно начальника политуправления наркомата земледелия. Это стало высшей точкой его подъема по служебной лестнице. В дальнейшем из-за возможных злоупотреблений в условиях военного времени последовали резкое понижение в должности (до секретаря обкома) и, наконец, отставка в возрасте 47 лет.
В Бурят-Монголию же бывший замнаркома земледелия СССР Александр Кудрявцев приехал явно не по своей воле. Однако вера в свою карьерную звезду заставляла 37-летнего и полного сил парня в рубахе-«антисемитке» искать повод снять с себя ярлык «несправившегося» и вернуться в Москву. «Фишками» в этой игре он выбрал, во-первых, проверенный в практике репрессий 1937 года жупел «панмонголизма» и, во-вторых, становящийся модным ярлык «космополитизма». Главным же объектом нападок Александра Кудрявцева стали начавшая подниматься при Игнатьеве вторая волна советской бурятской элиты, местная еврейская научная и художественная интеллигенция и, наконец, бурятский героический эпос «Гэсэр».
Готовые клише для вражеских ярлыков новый главный «бурят-монгол» не выдумал сам, а взял из постановления ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения политической и идеологической работы в Татарской партийной организации» 1944 года. В этом постановлении говорилось о «приукрашивании Золотой Орды в ханско-феодальном эпосе о Едигее» (орфография постановления сохранена. – С.Б.). После Казани, в 1946 году (как раз, когда был готов сводный текст «Гэсэра») подобные «эпические разборки» начались в республиках Средней Азии, где гонениям подверглись ученые и творческие работники, занимавшиеся изучением эпосов. Тогда «пережитками прошлого» были объявлены казахский «Алпамыс», киргизский «Манас», каракалпакский «Кырккыз» и огузский «Китаб-и дэдэм Коркут».
До бурятского «Гэсэра» «черная метка» дошла в 1948 году. Предвестниками гонений были разгромные выступления Александра Кудрявцева на пленуме обкома в сентябре 1946 года и на собрании городского партактива Улан-Удэ в июне 1947 года. В обоих случаях досталось «носителям чуждых влияний» и «прямым отпрыскам разгромленного в 1937 году контрреволюционного буржуазно-националистического руководства республики», звучали угрозы в адрес партработников-бурят.
«Националисты» и «космополиты»
Открытая атака на эпос «Гэсэр» началась весной-летом 1948 года. 20-21 мая в Бурят-Монгольском обкоме ВКП (б) на историческом совещании по вопросу о Гэсэриаде с участием партийных бонз, представителей Советской власти, ученых, писателей и журналистов сам Александр Кудрявцев представил «линию партии». Он объявил героический эпос «феодально-ханским эпосом, никогда не бытовавшим в бурятском народе». В тот же день научные и творческие работники, занимавшиеся изучением эпоса и подготовкой его к изданию, были поделены на две категории «неблагонадежных». Наиболее активные из них стали «буржуазными националистами», а менее активные – «слепым орудием националистов».
Через год, с объявлением в 1949 году борьбы с космополитами, эта иезуитская классификация была усовершенствована, и к двум названным категориям была добавлена третья – «безродные космополиты». К ней отнесли евреев – исследователей Гэсэриады и поэтов-переводчиков. Соответственно, неблагонадежные, относившиеся ко второй категории, стали называться «слепым орудием националистов и космополитов».
Всплывший на этой волне филолог-инквизитор Михаил Хамаганов особый упор в критике самого эпоса делал на том, что эпос «прославляет Чингис-хана» и «отличается сильными антирусскими настроениями».
– Захлебываясь от восторга, Альтман (Иоганн Альтман, советский критик, редактор журнала «Театр». – С.Б.) хвалил Гэсэра, прообразом которого является Чингис-хан – лютый враг народов России, заклятый враг великого русского народа, предводитель разбойничьих орд, – писал в журнале «Байкал» молодой литературовед Михаил Хамаганов, разоблачая «безродных космополитов».
– Политическая подоплека эпоса – ориентация на империалистический Восток, отрицание значения материальной и духовной культуры русского народа, антирусская направленность, обозначенная борьбой Гэсэра – небесного посланца против социального зла – мангатхаев! – говорил в докладе на пленуме Союза писателей Бурятии его тогдашний председатель, бурятский поэт Цэдэн Галсанов.
Главными мишенями в кампании против эпоса «Гэсэр» среди «националистов» и «панмонголистов» стали бурятские писатели Африкан Бальбуров, Намжил Балдано и литературоведы Максим Шулукшин, Алексей Уланов. А в лагере «космополитов» и «панамериканистов» не повезло фольклористу Иоганну Альтману, критику Федору Левину, писателям Лазарю Элиасову, Семену Метелице (Ицковичу) и переводчице бурятских поэтов Татьяне Стрешневой (Сальманович).
Реабилитация «Гэсэра»
К счастью, кампания против эпоса «Гэсэр» продолжалась недолго и до массовых репрессий дело не дошло. В 1951 году ряд бурятских деятелей обратился с письмом к «доброму нойону» Семену Игнатьеву с просьбой защитить бурят от Кудрявцева. К тому времени Игнатьев возглавлял отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП (б) и контролировал всю советскую номенклатуру. В том же году, сохранив за собой этот партийный пост, Семен Игнатьев стал еще и министром госбезопасности СССР. Чуть позже он, оставаясь главой МГБ, был выбран секретарем ЦК КПСС (в 1952 году ВКП (б) была переименована в КПСС).
В марте 1951 года 45-летнего Александра Кудрявцева сняли с должности первого секретаря Бурят-Монгольского обкома ВКП (б) и отправили возглавлять Астраханский обком партии, а еще через два года отправили в отставку. Новым лидером республики стал «игнатьевский кадр» Александр Хахалов, который при Игнатьеве был вторым секретарем обкома, а с приходом к власти в Бурят-Монголии Кудрявцева был отправлен в Москву «на учебу».
При Хахалове громкий юбилей «Гэсэра» делать тоже не разрешили, тем не менее, эпос был политически реабилитирован, перешел из разряда «феодально-ханского» в статус «народного» и был, наконец-то, издан. Случилось это ровно к юбилею 300-летия «добровольного вхождения Бурятии в состав Российского государства», который отмечался на волне новой хрущевской моды на проведение юбилеев «добровольных вхождений». Такие юбилеи проводились в порядке очередности в национальных республиках СССР (союзных и автономных).
Напомним, что в 1958 году МНР, которую к тому времени кроме СССР признали также новые страны «социалистического лагеря», была принята в ООН. Соответственно, окончательно изжила себя доктрина создания Бурят-Монгольской ССР для всех монголов в составе СССР. И уже в 1959 году, как раз к юбилею 300-летия «добровольного вхождения», Бурят-Монгольская АССР была переименована в Бурятскую АССР, а эпос стал называться не бурят-монгольским героическим эпосом, а просто бурятским.
К 1959 году филологом Алексеем Улановым, который вернулся в республику из изгнания, был сделан построчный перевод сводного текста Намжила Балдано, а влиятельный московский поэт Семен Липкин руками своих «литературных рабов» сделал поэтический перевод текста эпоса на русский язык. Именно этот русский перевод искусственного «сводного текста», изданный, наконец-то, в 1959 году, и стал известен всему миру как «бурятский героический эпос о Гэсэре».
Как издавали «Гэсэра»
Позже тот же Алексей Уланов впервые ввел в научный оборот один из подлинных текстов улигеров о Гэсэре. Речь идет об улигере бурятского сказителя Пеохона Петрова «Абай Гэсэр» (так называемая «унгинская версия» эпоса). Он был издан на бурятском языке с переводом и комментариями Алексея Уланова в 1960 году, еще при Хахалове.
Уже через год в Улан-Удэ издали улигер Маншута Эмегенова «Абай Гэсэр хубуун» («эхирит-булагатская версия») с переводом и примечаниями другого ученого-фольклориста Михаила Хомонова. Этот улигер был записан Цыбеном Жамцарано в конце XIX века. Казалось, что все богатство Гэсэриады скоро станет достоянием общественности, выйдет на свет из хранилищ и весь мир сможет воочию представить себе грандиозность этого культурного наследия бурят. Однако этого не случилось.
С начала 60-х годов дело издания и введения в культурный и научный оборот бурятских улигеров о Гэсэре почти не сдвинулось с места. В 80-е годы вышло два издания (в Улан-Удэ и Москве) нового русского перевода все того же «сводного текста Гэсэра», сделанного другим московским поэтом Владимиром Солоухиным. А в 1995 году Институт мировой литературы РАН издал в Москве книгу «Абай Гэсэр могучий», которая представляет собой новый научный перевод уже издававшегося улигера Маншута Эмегенова «Абай Гэсэр хубуун». Этим переводом улигера и составлением комментариев к нему занимался член-корреспондент РАН Александр Соктоев.
Кстати, он же, Соктоев, вместе с доктором филологии Михаилом Тулохоновым издали и другой героический эпос – «Аламжи Мэргэн». Он вышел отдельным томом в издаваемой Соктоевым в Новосибирске 60-томной академической серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», над созданием которой работали десятки сибирских научных институтов. Таким образом, конкурент «Гэсэра» на звание главного бурятского культурного достояния тоже увидел свет.
Тем не менее так и остается не известной читателям большая часть наиболее известных бурятских улигеров о Гэсэре. В том числе и самый объемный из них улигер сказителя Альфора Васильева «Абай Гэсэр Богдо хаан», который содержит в себе 48 тыс. стихов и самое подробное из сохранившихся описаний жизни небесных богов-тэнгри. По сравнению с другими улигерами этот уникальный источник более всего отражает древние представления бурят в рамках добуддистской религиозной традиции, в нем наиболее полно представлен пантеон богов тэнгрианства.
Этот улигер был спешно подготовлен к изданию и издан Бурятским научным центром СО РАН (подготовил к изданию Михаил Тулохонов) малым тиражом без перевода на русский язык в 1995 году. Напомним, что в этом году Бурятия пафосно отметила на государственном (республиканском, в национальных округах) уровне 1000-летие Гэсэра.
Пока телевидение и пресса в течение почти двух лет подготовки к юбилею следили за ярким действием перемещения «знамени Гэсэра» из одного района «этнической Бурятии» (Республика Бурятия, Усть-Ордынский и Агинский бурятские национальные округа, несколько районов Иркутской и Читинской областей) в другой, подлинные тексты эпоса так и остались похороненными в хранилищах. Они не переведены на международные языки, не изданы корректным научным способом, так и лежат мертвым грузом в фондохранилище памятников письменности БНЦ. Этот материал (около 150 тыс. стихов) периодически используется для написания научных статей и диссертаций, совсем не известных широкому читателю.
Что имеем и храним? (side-bar)
Вот наиболее полные улигеры о Гэсэре, хранящиеся в рукописных фондах БНЦ СО РАН:
«Абай Гэсэр Богдо хан». Записан Матвеем Хангаловым у своего отца Николая Хангалова и другого сказителя Петхооба Тушемилова в 80-х годах XIX века. Нумерации стихов нет. Издан в подробном пересказе на русском языке Григорием Потаниным в 1893 году.«Абай Гэсэр Богдо хан». Записан Сергеем Балдаевым у сказителя Альфора Васильева в 30-е годы XX века. Нумерации стихов нет. Издан Михаилом Тулохоновым в 1995 году. Примерно 48000 стихов.«Абай Гэсэр хубуун». Записан Сергеем Балдаевым 6 августа 1940 года у сказителя Платона Степанова. Примерно 2200 стихов.«Абай Гэсэр Богдо хан». Записан Ильем Мадасоном в ноябре 1940 года у сказителя Папы Тушемилова. Нумерации стихов нет.«Абай Гэсэр Богдо хан». Записан Ильем Мадасоном в ноябре 1940 года у сказителя Папы Тушемилова. 2099 стихов.«Абай Гэсэр». Записан Ильей Мадасоном в октябре 1940 – феврале 1941 года у сказителя Пеохона Петрова. Издан Алексеем Улановым в 1960 году. 12 537 стихов.«Абай Гэсэр». Записан Африканом Бальбуровым в апреле 1941 года у сказителя Бажея Жатухаева. Примерно 2800 стихов.«Гэсэр». Записан Т. Болдоновой в сентябре-октябре 1948 года у сказителя Папы Тушемилова. Издан в 2000 году в Улан-Удэ. Нумерации стихов нет.«Гэсэр». Записан Д. Хилтухиным в январе 1953 года от сказителя Парамона Дмитриева. Издан Алексеем Улановым в 1953 году. 6305 стихов.
Кроме того, самый известный улигер Маншута Эмегенова (записан Цыбеном Жамцарано в 1903 году), содержащий 22 тыс. стихов, хранится в рукописном фонде Санкт-Петербургского отделения Института востоковедения РАН.
Какое же из этих эпических произведений фольклора бурят может быть признан «нематериальным культурным наследием человечества»?
Придаст ли этот международный статус импульс введению в культурный и научный оборот эпических текстов бурятской Гэсэриады?
Россия и Китай борются за эпос «Гэсэр»
Есть и еще одна серьезная проблема, связанная с претензиями Китая на общий для народов Центральной Азии эпос. Дело в том, что еще в 2009 году наш «великий южный сосед» уже подал заявку в ООН на включение «народного эпоса «Гезар» в список нематериального культурного наследия человечества от КНР. В заявке эпос определяется исключительно как достояние этой страны. Сейчас в Китае тибетский и монгольский эпос рассматривается как «великое культурное наследие братских народов, членов семьи Родины-Матери – Китайской Народной Республики».
В споре за приоритет над эпосом у Китая имеются серьезные аргументы. Письменная версия эпоса на монгольском языке действительно была впервые издана в Пекине. Кроме того, в китайской провинции Цинхай на границе с Тибетским автономным районом давно в местном тибетском культурном центре построен «музей Гезара» с его «гробницей» и памятником. В среде ученых ходят легенды о том, что существует некий тибетский письменный вариант эпоса «Гэсэр», который якобы состоит из 16 рукописных томов и находится «под семью замками» в одном из тибетских буддистских монастырей в Ладакхе или в Тибете.
Российские же аргументы в этом споре сводятся к тому, что в своей самой архаичной форме, свободной от более позднего влияния буддизма, этот великий эпос сохранился именно в культурной и религиозной традиции западных бурят. Этот эпос бытовал у бурят вплоть до середины XX века в устной фольклорной традиции. Напомним, Цыбен Жамцарано записал у бурятского улигершина Маншута Эмегенова эпос «Абай Гэсэр хубуун», который отражает архаичную жизнь и быт людей, которые были даже не скотоводами, а охотниками. Что, по мнению российских ученых, свидетельствует о том, что эпос «Гэсэр» бытовал у людей, живущих возле Байкала, еще в глубокой древности.
Чем же закончится этот политический спор и сможет ли Россия руками бурят поколебать уже заявленный китайский приоритет над древним эпосом?
