Этот день был установлен законом в 1991 году и с тех пор ежегодно отмечается в России. О событиях, связанных с осуществлением политических репрессий в нашей республике в 1937 - 38 годах рассказывается в документальной книге Германа Языкова «Так назначено судьбой», изданной в 2007 году, и в книге «Листая памяти страницы. (Истории из жизни моего поколения)», вышедшей из печати в 2014 году.
Первое десятилетие после Октябрьской революции прошло под знаком активной борьбы советской власти с ее противниками, подавления инакомыслия при проведении широкомасштабных работ по индустриализации и коллективизации в сельском хозяйстве. Наиболее широкий размах начали принимать репрессии с 1 декабря 1934 года после убийства видного деятеля партии, руководителя ленинградских коммунистов Сергея Мироновича Кирова. Уже в этот день в Уголовно-процессуальный кодекс были внесены изменения, предусматривающие рассмотрение дел о террористических актах без участия сторон, без права кассационного обжалования приговоров. Подача ходатайств о помиловании не допускалась. Приговоры приводились в исполнение немедленно после их вынесения.
Эпоха 1937 - 38 годов, когда репрессии в стране приобрели наибольший размах, получила в народе название «ежовщина» - от фамилии наркома НКВД Н.И. Ежова, назначенного на эту должность в конце 1936 года. Аресты и казни без разбора распространились на все слои общества. Преследовалось любое инакомыслие, отличающееся от официально принятой точки зрения. С широким размахом применялась статья 58-10 УК РСФСР «Антисоветская агитация и пропаганда».
В уголовной среде о таких «агитаторах», а проще сказать, любителях анекдотов и неуместных шуток, критиках существующих недостатков говорили: «патефон через дорогу перенес». Таких вот любителей «патефонной музыки» было привлечено несколько сот тысяч человек. Но были обвинения и куда страшней – вредительство, подготовка террористических актов, акций саботажа, заговорщическая деятельность, шпионаж в пользу империалистических держав. В борьбе с врагами советской власти был задействован мощный административный ресурс. В газетах и на радио, на массовых митингах раздавались призывы размозжить головы предателям, расстреливать подряд без жалости.
В 1937 году Ежов подписал приказ, согласно которому превентивному аресту подлежали без малого 258 тыс. человек, в отношении которых имелись материалы, позволявшие подозревать их в противоправной деятельности, направленной на изменение существующего в стране строя.
Согласно приказу Ежова, операцию планировалось завершить в четырехмесячный срок. Но 31 января 1938 года был утвержден дополнительный список лиц, подлежащих репрессиям. Всего эти списки обновлялись 383 раза…
В Бурятии менее чем за два года было арестовано 6836 человек, из которых 2483 человека были расстреляны. Семьи многих из них были сосланы в основном в Красноярский край. Наибольшую группу из числа репрессированных составили представители так называемой «панмонгольской, контрреволюционной, повстанческо-диверсионной, вредительской организации». По этому делу на 15 февраля 1938 года было арестовано 2026 человек, в том числе 1303 ламы. По делу «панмонголистов» пошли под расстрел первый секретарь обкома М. Ербанов, второй секретарь Маркизов, председатель Совнаркома Доржиев, председатель БурЦик Дампилон, секретарь обкома Шулунов, трое заведующих отделами обкома, 14 наркомов, 11 секретарей райкомов партии и председателей аймисполкомов – всего 33 руководителя.
По обвинению во вредительстве и создании панмонгольской организации под топор террора попали бухгалтеры, учетчики, кладовщики, плановики. Была уничтожена попутно и вся только зарождавшаяся, творческая интеллигенция из бурят: Ц. Жамцарано, Б. Барадин, Ц. Дондубон, П. Дамбинов, Ж. Батоцыренов, Ч-Ж. Базарон, Д. Дашинимаев.
Был окончательно «решен религиозный вопрос». Под флагом борьбы с «религиозным дурманом» были разрушены 44 дацана, 211 православных храмов, 81 старообрядческий молитвенный дом, 7 синагог, 6 мечетей, 5 баптистских общин и 1 католический костел. К началу 1941 года в республике не осталось ни одного действующего храма.
Дела на «врагов народа» возникали с невиданной быстротой. Топор инквизиции махал без устали. Много позднее было установлено, что кто-то фабриковал «липовые» дела из карьеристских побуждений, из желания выслужиться, получить повышение в звании или должности, кто-то сводил личные счеты, пользуясь установкой на масштабность «дел». Несомненно, это усердие, стремление придать этому процессу более масштабный характер поощрялось свыше. В конечном счете процесс стал неуправляемым
Наконец вал репрессий докатился до самих чекистов. «Революция пожирает собственных детей»… Эта истина времен французской революции подтвердилась и в России. Во главе этой мясорубки стоял Ежов. А когда видные политические фигуры, имевшие вес в стране и обществе, сошли со сцены, за ними последовал и Ежов.
В декабре 1937 года внутри органов НКВД Бурятии была «разоблачена» и ликвидирована «антисоветская, правотроцкистская, националистическая, шпионско-диверсионная организация», в результате чего были репрессированы сотрудники НКВД Д.Д. Никифоров, Л.Е. Помытов, Д.Ц. Чимитов, С.Ч. Чимидун, К.К. Спелит, Г.М. Митыпов и другие, всего 24 чекиста.
Репрессии не обошли стороной и сотрудников милиции. Вот как описывает обстоятельства своего ареста Иоким Трифонович Калашников: «В сентябре 1937 года меня внезапно вызвали к начальнику управления милиции Дзениту. Но до него я не дошел. В коридоре встретил меня старший инспектор особой инспекции Спельге: «Зайди». Спрашивает в кабинете: «Что у тебя с оружием?». Я вытащил свой наган. Думаю: «Наверное, кого-нибудь подстрелили» Выкладываю наган на стол – проверяйте. А Спельге забирает наган и говорит: «Ты арестован за контрреволюционную деятельность». После этого начались допросы, которые продолжались в общей сложности больше полугода. Я был арестован за то, что поступил в милицию якобы с целью вредительства, имел связь с деклассированными элементами, покрывал преступников, незаконно прекращал дела… Ни одного конкретного факта враждебной деятельности мне предъявлено не было. Бить, правда, не били, но содержали в тюрьме вместе с уголовниками, которые совсем недавно проходили по делам, которые я расследовал. И это накладывало определенный отпечаток на все мое существование».
С принятием 18 ноября 1938 года постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О серьезных нарушениях законности в органах НКВД, судах и прокуратуре» волна репрессий постепенно пошла на убыль.
Ежов был арестован и позднее расстрелян. Были отменены внесудебные органы, так называемые «Тройки», выносившие заведомо противозаконные решения без разбирательства, а лишь на основе предоставленных материалов, нередко сфальсифицированных.
Несмотря на строгие меры к нарушителям законности, факты необоснованного привлечения к уголовной ответственности и аресты продолжались. Примечательно, что негативные процессы имеют немалую инерционность, а люди, привыкшие творить беззаконие, уже не могут остановиться. Возможно, этот феномен имеет какое-то психологическое объяснение.
Интересные воспоминания о том периоде оставил бывший нарком НКВД и министр внутренних дел Бурятии Павел Ильич Ильин: «В октябре 1938 года я прибыл в НКВД Бурят-Монгольской АССР для работы в секретно-политическом отделе (СПО)». Удалось выявить группу лиц, сотрудничавших с оперативным составом НКВД, по донесениям которых было репрессировано и осуждено «Тройкой» значительное число руководящего состава республики. Провокаторы оговаривали честных людей. Не сразу удалось разобраться в провокационном характере деятельности осведомителей. Мои сообщения по этому вопросу нарком Ткачев и его заместитель Поканов не воспринимали. Пришлось сообщить в Москву. В республику прибыли две комиссии: одна из ЦК и ЦКК ВКП(б), вторая из НКВД СССР. Факты фальсификации материалов и осознанного уничтожения руководителей республики подтвердились. Решением Военного трибунала войск НКВД нарком Ткачев, заместитель наркома Поканов, начальник контрразведывательного отдела Гайковский были осуждены к высшей мере наказания и расстреляны».
Несмотря на строгие меры, принимаемые к фальсификаторам, этот рецидив глубоко укоренился в деятельности правоохранительных органов. Тяга приукрасить собственные достижения в борьбе с нарушителями закона - неотъемлемая черта всех сотрудников. Совершенно не подается осмыслению тот факт, что фальсификация дел продолжалась и в то время, когда за подлог приходилось платить собственными жизнями.
Уже после упомянутых выше событий в Бурятии в 1941 - 1942 годах по так называемому «Баргузинскому вредительско-диверсионному делу» было арестовано более десяти человек. П.И. Ильин вспоминает: «Проверкой установлено, что дело целиком сфабриковано. Арестованные освобождены из-под стражи, а дело прекращено. Нарком Волков И.И., его заместитель Петров Д.М., помощник наркома Водогреев и начальник СПО Лещенко были освобождены от своих должностей и осуждены».
Массовые репрессии, охватившие всю страну, не обошлись без серьезных последствий. Их грохот прозвучал в момент развала Советского Союза. Их отголоски слышны и сегодня в стрельбе и взрывах на территории бывшего Советского Союза.
Склоним свои головы перед памятью тех, кто безвинно пострадал в ходе этих чудовищных злодеяний.
