Во время Великой Отечественной войны группа рабочих с ПВРЗ отправилась в район села Боярск на заготовку ягод и грибов для рабочей столовой. Вспоминает Марина Резепова, работница завода: «Привезли нас в глухую тайгу красоты необъятной. И там, среди болот, непролазной глуши, среди гор увидали мы пустые заросшие избы, искусственный пруд и часовенку на берегу. Вдруг появился человек, который назвался Дмитрием, – последний и единственный житель той деревни. Он и его родители – «служивые бога» – пришли сюда сразу после революции, чтоб остаться здесь навсегда». Звали этих людей иониты.
«Служивые бога»
Около двадцати лет посвятил исследованию секты ионитов известный краевед, писатель Алексей Тиваненко. Дважды был в экспедициях на Хамар-Дабане. Итогом многолетней работы стала книга «Отшельники Хамар-Дабана, или История тайной секты ионитов». Сама история написания книги не менее увлекательна. Здесь и неожиданные письма людей, бывавших в Пустынке, так называлась деревня отшельников-сектантов, и такой же неожиданный звонок из КГБ, когда автору предоставили секретные архивы по «делу ионитов», и тяжелые подъемы в горы Хамар-Дабана. Татьяна Пластинина, Геннадий Егерь и Михаил Димов были постоянными спутниками Алексея Васильевича в походах. Но тогда они застали уже заросшую травой долину.
Такую же долину встретили и первые поселенцы. 7 апреля 1919 года в Боярск прибыл эшелон с десятками семей, скотом, дворовым имуществом и провиантом. Любовь Лоскутова из Мысовой, одна из немногих оставшихся в живых, рассказала Алексею Тиваненко о первых днях в Пустынке: «Я совсем девчонкой была. Ехала я с интересом, думала, что целыми днями буду любоваться озером-морем, а прибыли в Боярск – и сразу в лес. Деревушки в Ионидах еще не было. Среди глухой тайги стоял один большой дом, в котором все спали на нарах, человек 20–30, детей совсем нет. Я ревела несколько дней подряд, чуть голос не сорвала. Страшно было, кругом одна тайга, болота, горы. На улицу выйти нельзя: волки воют, медведи у двери стоят…».
Само же зарождение «секты» и подготовка к великому переходу в тайгу начались задолго до известных событий. Иониты были приверженцами отца Иоанна Кронштадтского. С его именем конец XIX-начало ХХ века ознаменовались подъемом в монашеской жизни России. Отец Иоанн удостоился упоминания в «Законе Божием», или же «Пятой книге о православной вере». «Отец Иоанн был великим молитвенником и великим печальником о всех нуждающихся и погибающих, – говорится в «Законе Божием», – исцеления молитвами отца Иоанна исчисляются сотнями, больше всего он целил души людей через таинство покаяния и приращения».
Из боярсковской секты с ним лично были знакомы только два человека – Алексей, отец Любови Лоскутовой, и Елена Фельдшерова. Причем последняя, как пишет Тиваненко, удостоилась святого причащения из рук самого священника. Эти две семьи потом сыграют свою важную роль в судьбе ионитов. После смерти Иоанн Кронштадтский был канонизирован, и его поклонники организовали свой ионитский толк (разновидность религиозного учения. – Авт.). Этому немало способствовал купец Михаил Петров из Ораниенбаума, который в 1908 году возглавил новое религиозное движение. Весь первый этаж его большого дома был отдан ионитам. Сотни людей трудились у него лакеями, сапожниками, в веночных, переплетных и рукодельных мастерских.
Вскоре миссионеры Петрова расползлись по России. Одна из миссий достигла Забайкалья. Как пишет Тиваненко, иониты, «следуя от одной станции к другой по Транссибирской железной дороге, тайно вовлекали в свои ряды новых последователей».
Наконец, в 1909 году в Чите они встретили человека, который впоследствии стал руководителем всех забайкальских ионитов. Звали его Михаил Андреевич Луконькин. Персонаж весьма интересный, вызывающий множество вопросов. Как малограмотный сторож проходной будки Читинских главных железнодорожных мастерских смог не только войти в доверие к миссионерам, но и стать для десятков людей «Папаней» и властвовать в Пустынке на протяжении нескольких лет?
Луконькин держал связь непосредственно с Петровым, получал от него книги и письменные инструкции. В них Петров писал о грядущей кончине мира, пришествии Антихриста, советовал всем скорее покаяться и делать «добрые дела». Вскоре к Луконькину потянулись рабочие низшего звена железной дороги, тогда и начались вершиться эти самые «добрые дела», о которых писал Петров. Люди сдавали Луконькину все, что скопили за многие годы, продавали дома, отдавали скот и свое имущество.
Неожиданно предсказание сбылось в 1917 году, вспыхнувшая гражданская война для бедных неофитов стала «пришествием власти Антихриста» и свидетельством скорой кончины мира. Но нужно было что-то делать со всем этим скопившимся добром и бродящими рядом, словно тени, людьми. Связь с Петровым прервалась, надо было принимать скорейшее решение. И было решено отправиться в глухие дебри Хамар-Дабана.
Таежный скит
Будущий Папаня поручил члену секты со станции Боярск Вдовину найти уединенное место. И Вдовин вместе с охотником Чувашовым отправился в верховья реки Култушной. Там, среди болот они обнаружили сухое место. Луконькин сразу же послал в Боярск несколько мужчин для прокладки тропы, постройки часовни и одного большого дома. Приезжали в Пустынку в два этапа, первая группа заехала в апреле, вторая, вместе с Папаней, прибыла 19 мая 1919 года.
Но первый же год жизни отшельников был омрачен внезапным вторжением отряда семеновцев. Узнав о людях, живущих в тайге, и посчитав их большевиками, на станцию Боярск прибыл отряд карателей. 19 человек под командованием двух подпоручиков взяли в проводники местного жителя. Но так как дороги в скит еще не было, семеновцы три дня блуждали по тайге в поисках скита. Отчаявшись, они повернули назад, и на обратном пути случайно встретили нескольких членов общины. Арестовав их, семеновцы вошли в деревню. Произведя обыск и не найдя никакого оружия (которого у ионитов и не было), семеновцы арестовали всех сектантов и под конвоем отвезли в Верхнеудинск. После рассмотрения дела ионитов отпустили, с требованием не скрывать большевиков. Сектанты вернулись в тайгу и занялись прежними делами, налаживали быт и строили деревню, чтоб успеть к перезимовке.
Но все же арест и возвращение не остались незамеченными в Прибайкалье. Когда белая армия была разбита, таинственной общиной заинтересовалась уже советская власть, начав подозревать в лесных людях беглых семеновцев. Год спустя, в 1920 году, глухую тайгу прочесывал красноармейский отряд под командованием некоего Дрягина. Не обнаружив среди отшельников никаких беглых семеновцев, красноармейцы никого не арестовали и даже пообещали некоторую помощь.
«Помощь» пришла в 1922 году в лице председателя Усть-Селенгинского уездного исполкома. Как сообщают архивные документы (авторская орфография и пунктуация сохранены), «тов. Баданин тоже сделал перепись всему нашему имуществу и всем членам и тоже обещал оказать нашему начинанию. Затем наша община была причислена к Мысовской волости, где мы до настоящего времени состоим на учете».
Таким образом, советская власть как бы легализовала секту, но при этом навязала ей свои законы. Но и не это главное, другая «помощь» была неосязаемой, незаметной – ОГПУ внедрило в секту своих людей, при этом завербовав ее членов. Среди завербованных оказалась и сама Елена Фельдшерова, которая в свое время удостоилась святого причащения из рук самого Иоанна Кронштадтского.
Продолжение следует
