Попытка угона воздушного судна в Бурятии была предпринята один раз – 7 июня 1995 года трое вооруженных человек захватили вертолет «Ми-8» с четырьмя членами экипажа в качестве заложников. Настроенные крайне агрессивно, преступники потребовали дозаправки вертолета топливом, оружие и крупную сумму денег в рублях и долларах…
90-е годы прошлого века вошли в историю России, как эпоха безвременья. Одни спивались, другие богатели, а кто-то, не найдя выход, шел на самые крайние меры. Одним из таких стал бывший пилот улан-удэнского «Аэрофлота» Александр Помазкин. Его жизнь в какой-то степени отражает жизнь сотен тысяч других людей, за небольшим исключением – у этого человека было желание совершить некий Поступок. Есть известная древняя китайская мудрость – не дай бог жить в эпоху перемен. Александр Помазкин стал еще одной жертвой эпохи. Жертвой, которая сама хотела вершить историю.
Вот что рассказывает о себе сам организатор преступления, которое вошло в учебники по юридической психологии: «Я родился в 1966 году в Улан-Удэ здоровым ребенком. Был единственным в семье. Мать работала на авиазаводе в столовой поваром, отец – слесарем. Учился, в принципе, неплохо. В отношениях с одноклассниками пользовался уважением. Учителя относились ко мне дружелюбно, с отрицательной стороны замечен не был. Школу окончил хорошо. В 1986 году окончил на «отлично» Кременчугское летное училище по специальности пилот. Устроился на Улан-Удэнское авиапредприятие в вертолетный отряд вторым пилотом. Проработав до марта 1989 года, уволился по собственном желанию, хотя на самом деле не сошелся во взглядах на работу с командиром экипажа. Потом около года работал худруком в детском клубе «Юность», года три занимался коммерцией, а с 1993 года занимался всем, чем придется».
В тех же 90-х годах Помазкин развелся с женой, попытался завести новую семью. Но жить и работать было трудно. Для развития своего дела пришлось занять деньги под проценты. Но что-то не сложилось, долг Помазкин отдать вовремя не успел, и кредиторы поставили его на «счетчик»…
Их психологической характеристики Александр Помазкина: «Человек жесткий, рассудительный, способный по обстоятельствам вести себя рационально, не поддаваясь эмоциям. Ему свойственны самокритичность, способность признавать свои ошибки и слабости. Существенными для понимания личности являются такие доминирующие мотивы его поведения, как стремление преуспеть, занять престижное положение в обществе, пользоваться авторитетом лидера».
Кон, Ахмед и мамины чулки
В 1993 году Помазкин, тогда еще простой частный предприниматель, по делам ехал поездом Иркутск–Ташкент. В поезде случайно познакомился с человеком по кличке «Кон», и случайное знакомство, как расскажет потом следствию Помазкин, перерастет в преступный союз. Из протокола допроса Александра Помазкина: «Мысль захватить воздушное судно была подана Коном и его другом чеченцем Ахмедом. Я согласился на операцию, потому что я Кону обязан своей жизнью за то, что он меня однажды спас от убийц. Согласно нашему плану, я должен был взять своего брата Анатолия, а третьего мне должны были предоставить из группы Кона. Им оказался некий Андрей из Читы».
К захвату начинающие угонщики готовились тщательно, обдумывая каждую мелочь. Нашли одежду, которая, по их мнению, подходила для преступления – черные хлопчатобумажные куртки и брюки. Но доходило до смешного, как расскажет потом следствию Помазкин: «Маску я себе приготовил заранее, т.е. перевязал в области переносицы нитками пожарную маску серого цвета. Чулки серого цвета я взял у своей матери и отдал их ребятам. Что касается оружия, то у нас был муляж пистолета «Беретта», который я купил на вещевом рынке в Красноярске, а обрез отобрал еще в 1993 году у неизвестного человека. Обрез был сломанным».
Дни перед захватом прошли в нервной обстановке, ожидание изматывало. Как расскажет потом следствию Помазкин: «Почему мы решили захватить вертолет 7 июня? Потому что мы устали ждать момента. 6 июня после 17 часов я позвонил в справочную и узнал, что 7 июня будет происходить тренировочный вылет Ми-8.
7 июня мы встретились на площади Советов и в 9.45 поехали в аэропорт. Там мы вышли на предпоследней остановке. Зашли через проход в бетонной стене, немного подождали, затем надели маски и приготовленную одежду и подошли к вертолету».
Дальше все произошло мгновенно. Помазкин направил пистолет на техника с требованием, чтобы тот снял бортовой самописец, женщине, которая стояла рядом, преступники сказали, что та может уходить. Экипаж по их требованию связался с диспетчером и объявил требования террористов.
«Мочи его, он мне надоел!»
В 13.35 дежурному по УФСБ сообщили, что трое вооруженных людей в масках захватили вертолет с экипажем и требуют миллиард в рублях и полмиллиона в долларах.
Подполковник ФСБ в отставке Игорь Шевяков, в 1995 году оперативный сотрудник, курировавший аэропорт, вспоминает о том дне: «Что произошло 7 июня?.. Утром меня не было в управлении, а когда уже днем зашел в дежурную часть, мне говорят: «Ты что тут делаешь? У тебя в аэропорту война началась – захват вертолета». Сам захват произошел около одиннадцати часов утра, в аэропорту я был в полдень. В оперативном штабе были Валерий Халанов, зампрокурора Владимир Фалилеев, замдиректора аэропорта по авиабезопасности Юрий Демин. Сам аэропорт был закрыт, никакие рейсы не принимались, за исключением двух – прибыли два спецборта с группами захвата, один из Красноярска, другой из Хабаровска. Переговоры велись в очень напряженной, нервной обстановке, Все разговоры записывались. И в какой-то момент Помазкин употребил термин чисто авиационный. И не просто авиационный, а именно из конструкции вертолета. Мы стали думать, а может, это бывший пилот? Позвали человека из аэропорта, который мог опознать, тот говорит, да, вроде Помазкин. Мы нашли его мать, бывшую жену и женщину с которой он жил сейчас, она была на девятом месяце беременности. И всех их привезли в штаб. Это уже было около восьми часов вечера. Дали им послушать запись и опознали его. И уже потом в разговоре с ним мы ему так и сказали: мол, Александр, все, хватит, бросай ты это дело. И когда он понял, что его вычислили, он пришел в дикое бешенство. Сказал нам, что всех расстреляет…».
Ситуация могла выйти из-под контроля. Любое действие могло спровоцировать преступников. Из протокола допроса Помазкина: «Я сказал Ситникову (командир экипажа. – Авт.), чтобы он вышел из кабины, а полетит стажер. Ситников сказал, что стажер не полетит, начал возмущаться, кричать. Он не выходил, тогда я сказал Андрею: «Мочи этого бородатого, он мне надоел». Ситников вышел из вертолета. Каждый час мы выходили в эфир. Выпустили двух пилотов. Затем по рации мне сказали, что меня опознали, назвали мои имя и фамилию. Тогда я понял, что мне уже терять нечего, что сейчас будет захват, несмотря на то, что у нас заложники…».
В какой-то степени Помазкину и его подельникам повезло: из Москвы дали санкцию на применение снайперов. Но снайперов не стали использовать из-за заложников. Тогда в штабе было принято решение пойти на прямой контакт. К преступникам вышли Халанов и Фалилеев. Около 40 минут длились переговоры. В итоге Помазкин сдался, с условием, что его подельники могут улететь. После выхода Помазкина вертолет произвел вылет, однако улетел недалеко.
Когда пилот вертолета доложил на диспетчерский пункт о произведенной посадке на лесной площадке в районе поселка авиазавода, к местам возможного появления террористов выдвинулись сводные группы захвата УФСБ и МВД. Глубокой ночью на одном из адресов близкой связи одного из преступников был произведен их захват без единого выстрела.
В октябре 1995 года суд вынес приговор – 13 лет Помазкину, по 7 лет его сообщникам.
