Накануне Дня русского языка, который по всей стране отмечался 6 июня, в Улан-Удэ в рамках целого перечня мероприятий желающие написали диктант по повести «Метис» бурятского писателя и драматурга Болота Ширибазарова. «Новая Бурятия» уточнила у самого автора повести, насколько связана его повесть с нынешним руководителем республики.
- Есть один любопытный факт, связанный с повестью «Метис»: первая часть твоей повести вышла за два дня до того, как Алексея Цыденова назначили исполняющим обязанности главы Бурятии. Скажи честно, это совпадение или так подгадал?
- Это чистой воды совпадение. Коллеги в Фейсбуке шутили потом, дескать, «провидец ты наш». На самом деле первую часть «Метиса» я писал больше полугода. А первые предположения о том, что в Бурятию приедет Цыденов, прозвучали примерно за пару месяцев до его появления.
Правда, как буддист считаю, что идея «Метиса» все-таки не случайна. Не я, так кто-нибудь другой все равно написал бы что-то похожее, потому как идея давно витает в воздухе. Алексей Самбуевич, очевидно, для многонациональной Бурятии во всех смыслах компромиссная фигура, другого такого я сейчас просто не вижу…
- А Батодалай Багдаев, который тоже хочет участвовать в выборах главы РБ?
- О Бато могу сказать, что как персонаж он очень интересный и непростой. Он не совсем тот, за кого себя выдает. Говоря проще, образ для литературного анализа просто шикарный. Сейчас я пишу вторую часть повести, в которой Бато, скорей всего, тоже будет фигурировать.
Но мне пока интереснее образ Цыденова. Фраза в голове вертится: «метис в России больше чем метис». Стоит посмотреть, как Алексей Самбуевич общается с населением в районах. Буряты видят в нем бурята, русские – русского, евреи – еврея и так далее. Это однозначно не кремлевский продукт, такому не научишь, тут родители постарались, и природа хорошо поработала.
К чему я это говорю? Нужно понимать, что подавляющее большинство современных метисов сталкиваются с одной глобальной проблемой – как прийти к гармонии с самим собой. Они не буряты, не русские, не украинцы и не евреи. Они где-то между, причем с самого начала своей сознательной жизни. С одной стороны, им многое легче дается, с другой – они всегда и невольно обращают на себя внимание. Вдобавок бурятские бабушки и дедушки стараются им привить бурятское понимание жизни, русские – русское, еврейские – еврейское. Так невольно с самого детства им приходится выбирать. А ведь они и маму любят, и папу, и бабушек, и дедушек с обеих сторон. В итоге рано или поздно одна национальность в их сознании берет верх. Драма же в том, что при этом они не перестают быть метисами.
Так вот Алексей Цыденов, будучи метисом, судя по всему, гармонию с самим собой обрел. По крайней мере, очень хочу в это верить. Буряты даже не видят, а чувствуют в нем бурята. А русские так же чувствуют в нем русского. А вот в Батодалае, хоть убейте, лично я вижу украинца с едва заметным разрезом глаз, чуба ему разве что не хватает.
- Слушаю тебя, и складывается впечатление, что ты и сам далеко не бурят?!
- По материнскойлинии один из моих предков был уйгуром. По отцовской линии была, кажется, прапрабабка украинка, видимо, переселенка, не уточнял. Возможно, это как-то сказалось. Все братья отца и дед светлокожие и зеленоглазые.
Но моя проблема, наверное, в том, что я толком и не успел ощутить себя бурятом. С шести лет я рос на БАМе, вернулись мы, когда мне исполнилось 15 лет, язык я свой тогда уже забыл напрочь.
Помню, приехал в гости в Цаган-Оль, откуда, кстати, Батодалай родом, и две бабушки упорно разговаривали со мной на бурятском языке. Я не знал, что ответить, и было жутко стыдно слушать их упреки. После службы в армии я, не задумываясь, уехал учиться на Урал, прожил там почти 14 лет, две дочери метиски родились там. Причем уральцем я тоже так и не стал, хотя Солбон Лыгденов мне как-то сказал, что я, скорее, уралец, а не сибиряк. В общем, тема мне действительно близка.
- В таком случае очень любопытно услышать именно от тебя, в чем же мораль повести «Метис»? Мне кажется, будет очень банально, если твой герой все-таки придет к гармонии с самим собой?
- Если честно, сейчас я очень пожалел, что отдал в печать первую часть повести, особенно после того, как присмотрелся к Алексею Цыденову. Его появление в Бурятии навеяло новые мысли, а изданное переписывать уже не хочется. Кстати, поэтому-то я и начал писать вторую часть повести.
С другой стороны, если бы не я, эту тему наверняка подхватил бы кто-нибудь другой. Главного героя повести «Метис», кстати, тоже зовут Алексеем. Придет ли он к гармонии? А почему нет, казалось бы? Положительные образы есть, возьмем того же Сергея Шойгу. На мой взгляд, в России он является ярчайшим примером гармоничного метиса.
Правда, в случае с ним есть одно «но». Сергей Кужугетович рос в Туве в семье влиятельного чиновника, и его русские родственники не мешали ему расти тувинцем. А каким бы он стал, если бы вырос, например, не в Кызыле, а в Красноярске?
Мой персонаж вырос в семье простых рабочих на окраине Читы. Поначалу хотел выдумать город, а потом подумал, зачем? Чита для меня тоже родная, значит, имею право о ней писать.
Комплекс метиса начинается в раннем детстве, когда сверстники начинают замечать, что его родители немного разные. Если родители ладят, метис привыкает и перестает обращать внимание. Но чаще родители в таких семьях не ладят. Может, я скажу очень грубо, но семьи, где родители двух разных национальностей, должны ощущать особую ответственность перед своими детьми. Метисы в конце концов выбирают ту сторону, где больше любви и понимания. А если любви и понимания нет ни там и не там, последствия могут быть весьма печальными, в нашей истории есть такие примеры. Вот в этом, наверное, и ключевая мораль повести «Метис». Она к тому же немного буддийская, но совсем немного. Буддизм в повести лишь совершенно безусловная среда обитания, где нет смысла притворяться. Фишка же в образах, которые мне близки и понятны. Я их люблю, и я им искренне сочувствую.
Александр Михайлов
